— Здесь что, стало холоднее? — тихо спрашиваю я.

— Это очень старый дом, Тара, — говорит Тилли, ее голос такой же тихий, как и мой. — Холодные места — это… нормально.

Свечи мерцают, и одна гаснет.

Я тяжело сглатываю, и, на смену теплу и уюту приходит внезапный приступ страха.

— Это не я начала. — Случайное высказывание Тилли заставляет нас с Уордом обменяться взглядами.

— Кондиционер? — спрашиваю я в замешательстве. — Я могу пойти и выключить его…

— Нет, не надо. Послушайте меня, вы двое. — Тилли допивает свой второй бокал вина, затем наливает себе третий, добавляет немного в мой бокал, затем в бокал Уорда. — Не я начала вражду между нашими семьями. И я никогда не хотела вывести тебя из равновесия, Уорд. Хотя мне было забавно наблюдать, как это происходит. Я признаю это. Давненько взрослый мужчина не говорил мне, чтобы я отвалила.

Уорд ухмыляется, но это тихий звук.

— Не я начала вражду, — повторяет Тилли, — Но я хотела положить ей конец. Я хотела покончить со злыми духами.

В комнате становится холоднее, еще одна свеча мерцает и гаснет.

Я тяжело сглатываю, сжимаю бокал с вином и осушаю его.

— Должна ли я снова зажечь…

— Не беспокойся. — Голос Тилли трещит в тусклой комнате. — Они просто продолжат гаснуть.

— Ты имеешь в виду злых духов между нашими участками, верно? — спрашиваю. Я почти уверена, что она имеет в виду совсем не это, но девушка может помечтать.

— Буквально и метафизически, — говорит Тилли, делая еще один большой глоток.

— Объясни, — говорит Уорд, скрещивая руки на груди. — И помни, что я уже подготовил документы, уточняющие право собственности на спорную землю, так что ты ничего не добьешься, если будешь плести какие-то небылицы…

— Я ничего не выдумываю, Карлайл. — Тилли укоризненно посмотрела на него. — Между нами дурная кровь, и все это связано с той полосой леса. Она проклята.

Я хочу рассмеяться, но не могу. Звук не выходит.

Это должно быть смешно. Абсурдно.

Но мы с Уордом молчим, ожидая продолжения, пока в комнате становится все холоднее. Мурашки бегут по коже, и я плотно прижимаю руки к телу.

— Я знаю, что видела той ночью. — Мое собственное признание удивляет меня. — То есть, нет, я не знаю, что на самом деле видела. Но я… мы… видели кое-что. В лесу между нашими домами.

— И ты не рассказала мне об этом? — голос Тилли звучит обиженно.

Аргх.

— Я не знала, что тебе сказать.

— В лесу была женщина, — вмешался Уорд. — Мы оба… были в лесу…

Тилли поднимает руку.

— Я не против, но не хочу слушать о ваших сексуальных контактах на природе.

Я ошарашенно смотрю на нее.

— Что?

— Вы, молодежь, думаете, что вы такие хитрые, что вы первые, кто когда-либо лизал огурец в саду, но позвольте мне сказать вам следующее: это не так. Все, что вы делали, я делала за десятилетия до вашего рождения. И нет, я не хочу об этом слышать.

— Тилли!

— Если он сажал семена в твой садовый ящик, это твое дело. Я не хочу слышать о том, как он трахнул тебя за обеденным столом.

— Тилли! Мы не занимаемся сексом.

— О, пожалуйста. Может, у меня и плохое зрение, но я все равно вижу. Напряжение между вами выходит из-под контроля. — Тилли поднимает свой бокал на Уорда, и немного вина выплескивается через край, превращаясь в жидкий восклицательный знак.

— Тилли, мы не занимаемся сексом. — Уорд кусает щеки, и я рада, что часть свечей погасла, потому что мое лицо стало красным.

— Конечно, а я вчера родилась. Иначе с чего бы ты вдруг решил отдать эту землю? Ваша семья боролась за нее более века, так что же еще привело к перемене настроения? — Глаза Тилли слегка остекленели, и она зевнула. — Это магия «Дворца кисок».

— Подожди, ты говоришь о своем гостевом домике или… знаешь, что? Я уже достаточно наслушалась. Мы не занимались сексом, Тилли. Мы заключили сделку. Я притворяюсь его девушкой, потому что его ужасная, мерзкая бывшая девушка в городе, и он хочет, чтобы она знала, что он полностью с ней покончил, что он — десять из десяти, и я была бы более чем счастлива добровольно согласиться на акт сношения, особенно когда он так хорошо притворяется.

О. Вот дерьмо.

Я даже смотреть на него не могу. Наверное, мне стоит переехать в Канаду и научиться делать кленовый сироп.

— Ладно, ладно, ладно. — Тилли выливает остатки вина в свой стакан. — Не надо кричать. Теперь расскажи мне о том, что ты видела в лесу, и забудь об оральном сексе.

— Господи Иисусе! — Я уткнулась лицом в свои руки.

— Мы видели женщину в платье, которое вышло из моды уже, ну, я не знаю, сотни лет назад, — наконец говорит Уорд.

Когда я смотрю на него сквозь пальцы, он откровенно игнорирует меня и смотрит только на Тилли.

— Она сказала «покой», она хотела покоя, и, кажется, я тогда крикнул ей, чтобы она убиралась с моей лужайки и шла спать.

— Все было в тумане. Все казалось, не знаю, неестественным. Странным. — Я содрогаюсь от воспоминаний.

— Потрясающе, — говорит Тилли, потягивая вино, оттопырив мизинец, как будто она не выпила почти всю бутылку. — Она прервала вас, когда…

— Тилли, хватит. — Я нахмурилась самым серьезным образом, и она вздохнула.

— Ты не выглядишь удивленной, — замечает Уорд, откинувшись на спинку стула.

— А с чего бы мне удивляться? Почему, по-твоему, у меня там толпа диких женщин, которые распевают песни и накладывают защитные заклинания? С приближением кануна Всех Святых завеса истончается. Духи, умершие там, неспокойны. Как она и сказала.

— Подожди. — Я вытаращилась на нее.

— Закрой рот. Если хочешь показать кому-то свое горло, повернись лицом к Уорду.

— Тетя Тилли, прекрати.

Она ухмыляется, и я не могу удержаться от неохотного смеха.

— Ты использовала свою банду квартирантов в качестве пьяных охотников за привидениями? —