Он прижимает свой член к моему входу и медленно, томительно проталкивается внутрь.

— Трахни меня, — говорю я, зажмуривая глаза, когда он растягивает меня, и меня охватывает восхитительное, пьянящее чувство полноты.

— В этом весь смысл, — бормочет он, и я ухмыляюсь ему.

Когда он полностью входит в меня, я задыхаюсь, а мои пальцы впиваются в его мускулистые руки.

— Расслабься, Тара. Расслабься, милая. Я держу тебя. Ты можешь принять меня. Ты выдержишь это.

Он прижимается своими губами к моим, нежно обхватывая одной рукой мой затылок. Другой рукой он ласкает мой сосок, даже когда он начинает входить и выходить из меня, задавая восхитительный ритм, который кажется таким правильным. Я подстраиваюсь под его темп, догоняя второй оргазм. Когда я обхватываю его ногами за талию, притягивая глубже, он стонет, двигаясь быстрее.

— О, черт, я так близко. Я так близко, — хнычу.

— Кончи для меня, — говорит он, как всегда, требовательно. Его ладонь скользит по моему телу, опускается ниже, пока он не начинает кружить пальцами по моему клитору. — Кончи для меня, Тара, сделай это.

— Да, да, сильнее, — отвечаю я.

— Ты хочешь сильнее?

— Пожалуйста, — стону я.

— Черт, Тара, — бормочет он, затем: — Встань на четвереньки.

Я чуть не вскрикиваю, когда он выходит из меня, но знаю, знаю, что он прав. Я знаю, что это будет так приятно, поэтому делаю, как он просит.

— Шире.

Я широко раздвигаю колени, и он пристраивается позади меня, держа одной рукой мою талию, а вторая рука скользит ниже, снова легко нащупывая мой клитор, как будто он знал мое тело всю свою жизнь, как будто он был создан для этого.

— Теперь ты будешь кричать для меня, — говорит он мне, и с этими словами входит в меня, заполняя до отказа.

И я делаю это. Кричу. Я кричу, когда он вбивается в меня, его пальцы кружат по моему клитору, мой оргазм настигает меня быстро и сильно, и я высоко взлетаю, паря в эфории, пока он продолжает жестко трахать меня. Он входит еще раз, два, а потом стонет, мое имя звучит на его губах как молитва, когда он кончает в меня.

— Вау, — глупо говорю я.

— Ага, — соглашается он, и мы оба смеемся. Он исчезает на секунду, а затем возвращается с теплой, влажной мочалкой. Мои глаза расширяются, когда он осторожно, тщательно вытирает меня, а затем себя. Когда заканчивает, он снова забирается в постель рядом со мной.

Если бы я еще не была одержима Уордом Карлайлом, то этот маленький момент заботы обо мне покорил бы меня.

Он прижимает меня к своей груди, и я прижимаюсь к нему, вздыхая от удовольствия. — Это было…

— Чертовски идеально. Как я и предполагал. — Его губы касаются моей шеи, и я прижимаюсь к нему, удовлетворенная, сонная и переполненная счастьем. — Тара, я…

— Ммм? — спрашиваю я, уже засыпая.

— Ты мне действительно нравишься. Я не хочу притворяться. Я хочу, чтобы это было по-настоящему.

— Хорошо, — говорю ему, зевая. — Так и есть.

Он молчит так долго, что я думаю, может быть, он заснул на мне.

— Правда?

— Да, ты, горная устрица. Я в тебя по уши влюбилась.

Он не отвечает, но, когда притягивает меня еще ближе, укрывая одеялами, мне становится все равно, что я открылась ему.

Я хочу, чтобы он знал, что достоин любви.

Глава 18

Уорд

Она в меня влюбилась.

Слава богу.

Облегчение, счастье и все хорошие эмоции захлестывают меня, и я даже не успеваю ответить ей, как она уже засыпает, ее дыхание глубокое, сладкое и ровное.

Она влюбилась в меня.

Я вдыхаю совершенный запах ее кожи и волос, смакую ощущение ее теплого тела, прижатого к моему, и вскоре тоже засыпаю.

Мы в лесу. Холодно.

— Уорд? — Тара материализовалась из воздуха рядом со мной, на ее лице растерянное выражение. — Что происходит?

— Мы спим, — говорю ей, потому что да, очевидно, что именно это и происходит.

— А, ну да. — Она пожимает плечами. — В лесу?

— Да.

— Тут холодно.

— Да. — Мы продолжаем идти некоторое время, куда, я не знаю. Просто знаю, что должен туда попасть, что мы с Тарой должны попасть туда вместе.

Сосновые иголки хрустят под нашими ногами, и не раз с деревьев на нас смотрят звериные глаза.

— Мне это не нравится, — бормочет Тара, и я хватаю ее за руку и сжимаю.

Она права. Чем дальше мы заходим в лес, тем гуще становится туман, цепляясь за нас цепкими пальцами. Чувство ужаса нарастает с каждым шагом, тяжесть в ногах становится невыносимой.

— Не могу пошевелиться, — говорит Тара, ее глаза круглые от ужаса. — Почему это кажется таким реальным?

В ее волосах паутина и сосновые иголки, но, когда я пытаюсь их смахнуть, мои руки становятся такими же тяжелыми, как и ноги.

— Элис, Элис, ты тут? — зовет молодой мужской голос, и через несколько секунд на поляну выходит мужчина с мальчишеским лицом, одетый в старомодные брюки.

— О нет, — шепчет Тара. — О нет. Это совсем нехорошо.

Волосы на моем загривке встают дыбом.

— Проснись, проснись, проснись, — говорит Тара. — Это нехорошо.

— Я здесь, Генри. — Милая молодая женщина, почти точная копия Тары, вбегает в лес с небольшой сумкой. Генри подхватывает ее на руки, кружит, и она смеется. В этом смехе столько легкости и беззаботности, что он не сочетается с густым, осязаемым ощущением ужаса.

— Ты уверена, что хочешь убежать? Выйти за меня замуж?

Элис кивает, лента в ее волосах развевается от ее энтузиазма.

— Да, Генри, да. Давай устроим то, о чем мы говорили, обручимся?

— Я хочу жениться на тебе в церкви, как ты того заслуживаешь.