– Но зачем ему преследовать Лионель? Я думал, что сталкеры заинтересованы, ну, сексуально, если понимаешь, о чем я.

– Не всегда. Полагаю, дело в одержимости.

– Все еще не понимаю, зачем преследовать собственную дочь или даже падчерицу.

Ричард, отец взрослой дочери, испытывал при этой мысли отвращение.

– Когда Лионель стала достаточно взрослой, ей рассказали о ее настоящем отце. Она спросила, и мы сочли неправильным и дальше от нее все скрывать. С отчимом близки они не были, и это испортило их отношения окончательно.

– Понятно. И неприятию он не слишком-то обрадовался? Вот сволочь!

Валери улыбнулась, услышав, как он разошелся из-за Лионель.

– Весьма, – загадочно произнесла она. – Лионель прекрасно разбирается в людях. После того как он и ее мать развелись, она решила больше не иметь с ним никаких дел.

– И его это задело?

– По всей видимости. Вероятно, ему нужны деньги.

Они немного посидели в тишине.

– Но, – задумался Ричард вслух, – значит, либо этот Дювер убил Корбо и Тернбулла, чтобы в итоге как-то подставить Лионель, либо они умерли своей смертью, и он пользуется этим, чтобы свести ее с ума?

– Мне не нравятся… – начала Валери.

– …совпадения, – закончил за нее Ричард. – Знаю.

– Он мог убить Корбо и Тернбулла, но не для того, чтобы подставить Лионель, а, как ты говоришь, с целью свести ее с ума. Но мы даже не знаем, были ли они все-таки убиты.

– А! – Ричард вскочил на ноги и ударился головой о потолочный светильник. – Совсем позабыл в суматохе. Кажется, я знаю, как их отравили!

Последнее слово он прошипел шепотом, на случай, хоть и маловероятный, что их подслушивают. Ричард поднял палец, на котором красовался маленький порез.

– Снова поранился? – В голосе Валери не прозвучало никаких эмоций, как будто ее вынудили играть в шарады, а ей этого совсем не хотелось.

– Напомни не обращаться к тебе за сочувствием, – произнес Ричард. – Нет. Видишь ли, у Корбо был порез на пальце. Старик показал мне его: мол, надо сходить к доктору на перевязку.

– Хорошо, – с сомнением отозвалась Валери.

– А Тернбулла клюнул Кловис!

– Напомни, кто такой Кловис?

– Павлин.

– Павлин. Понятно.

Ричард широко развел руки, словно умоляя.

– А мне кажется, что тебе непонятно. У обеих жертв был порезан палец. Обе жертвы играли Наполеона. А что делает Наполеон? Закладывает правую руку за пазуху. Думаю, именно так их и отравили.

Валери молча сверлила Ричарда взглядом целых десять секунд, затем начала медленно кивать. Ричард, который ненадолго вернулся к попыткам разобраться в женщинах, понял, что либо Валери увидела в его аргументах смысл, либо подумала, что он окончательно слетел с катушек. Ее кивки ускорились, она занимала его сторону.

– Ричард, – прошептала Валери, и Лионель на мгновение шевельнулась, – гениально!

Ричард снова уселся, крайне довольный собой.

– Ах, ну, знаешь…

– Как ты порезал палец? Это был тот самый Кловис?

– А? О нет! – Ричард вскочил обратно. – Двери в замок были открыты, и я вошел…

– Молодец, Ричард, ты очень храбр.

– Да, разумеется, это ведь моя работа.

Валери снова ему улыбнулась.

– Так вот, внизу, где кухня, горел свет, поэтому я спустился проверить винный погреб…

– И на тебя напали? – Гнев Валери вновь взметнулся вверх, словно гейзер.

– Нет! Нет, вовсе нет, по крайней мере, не на меня точно.

– Напали на кого-то еще?

– Да, – буркнул Ричард, теряя терпение, – я как раз подхожу к этой части рассказа. Я наступил на битое стекло. Пара бутылок в погребе оказалась разбитой. Я по глупости хотел поднять осколок и снова повредил палец. Тут-то я и вспомнил про Корбо и Тернбулла.

Ричард опять сел, довольный своей работой.

Валери на мгновение перестала поглаживать Лионель по волосам.

– Так на кого же напали?

– На Фридмана.

Ричард вдруг понял, что становится почти таким же воодушевленным, какой обычно бывает сама Валери.

– Но кто? – Она широко распахнула глаза в азартном возбуждении.

– К сожалению, он не увидел. Говорит, что ударили со спины и столкнули в старый ров. Что имеет смысл, ведь тот, кто был в винном погребе, вышел через дверь рядом с комнатами Фридмана.

Валери помедлила, осмысливая услышанное, но, прежде чем она успела ответить, раздался стук в дверь, и в трейлер вошел Фридман-младший.

– Ой, боже, – удивился он. – Не знал, что вы еще здесь. Просто проверяю, все ли в порядке.

– Мы в порядке, спасибо, – тихо произнесла Валери. – Как ваш дядя?

– Ох, он спит. И хорошо, потому что обычно он большую часть ночи только и делает, что переживает. Он будет…

Краем глаза Сэмюэл заметил гримерное зеркало.

– Что это? – забеспокоился он.

Валери быстро поймала взгляд Ричарда, и он догадался, что она пытается срочно внушить ему какую-то мысль. Какую именно, он не совсем понял, поэтому решил действовать наугад.

– А, з-зеркало? – запнувшись, пробормотал Ричард. – Это… мотивация.

Судя по лицу Сэмюэла, услышанное его не убедило.

– Мотивация? – скептически переспросил он.

– Да, мотивация. – Ричард решил, что лучшим выходом из положения будет закатить обиду. – Я-то думал, что вы, как помреж, это знаете! Мадам Марго в своей роли Марии-Луизы Австрийской сомневается в том, как относится к мужу. Она разрывается, – Ричард и сам вживался в роль, – между любовью к стране и любовью к мужчине, которого она, э-э-э, любит. Она ведет опасную игру и потому спрашивает себя: «Что я натворила?» Это свидетельство профессионализма мадам Марго и ее приверженности делу как артистки.

Сэмюэл сел перед зеркалом, сдавшись под натиском Ричарда.

– Вы сами когда-нибудь играли, сэр? – тихо спросил он.

– Театр у меня в крови, – ответил Ричард, немерено притягивая факт за уши.

– У вас сегодня был долгий день, Сэмюэл. – Валери высвободилась из-под спящей Лионель и подошла к мужчинам.

– Это уж точно, – согласился помреж, снимая очки и потирая глаза. – Сперва Рид, теперь дядя. А ведь это мой первый фильм. Надеюсь, они не все такие.

– Как там было в больнице? Наверняка не слишком приятно. – Валери протянула Сэмюэлу бутылку воды, которую он с благодарностью принял.

– Тяжеловато. – Помреж открутил крышку и сделал глоток. – Было уже точно ясно, что Рид не выкарабкается. У него давным-давно проблемы с сердцем: стенокардия, повышенное давление. Он курит, пьет. Ну, в смысле, курил и пил. Удивительно, что он вообще прожил так долго. А пока он еще дышал, у него брали кровь на анализы. Ну зачем это делать? Отпустили бы уже беднягу.

– Наверное, он принимал много лекарств, – предположил Ричард.

– Не то слово. Он был ходячей аптекой. Я даже получил задание каждое воскресенье раскладывать ему медикаменты на неделю. Ну, знаете, в таблетницу с ячейками на каждый день. Он глотал полдюжины таблеток еще до завтрака, и это только те, о которых я знал.

– Думаете, он принимал больше? – спросила Валери.

– У меня нет доказательств. – Сэмюэл поднял руки в невинном жесте. – Я только раскладывал те, что ему прописаны. Но