с ними по-английски или по-арабски. Заговорить, конечно, можно, но дальше-то что? А дальше была полная неизвестность. А вдруг эти неведомые бандиты считают себя настолько независимыми, что готовы стрелять во всех: в американцев, в арабов?.. Могло ли такое быть хотя бы гипотетически? Да, могло, а потому и третий вариант не годился.

А тогда оставался четвертый, последний вариант. Конечно, это был довольно-таки рискованный вариант, но никаких иных вариантов больше не оставалось. Прорываться сквозь расположение бандитского отряда. С боем или без боя — это уж как придется. Лучше, конечно, без боя, но кто может знать, как сложится ситуация? Да, это было рискованно, но на стороне спецназовцев было целых два весомых преимущества — внезапность и профессионализм. Здесь, конечно, больше следовало полагаться на внезапность, но и на профессионализм тоже.

Все эти соображения спецназовцы обсудили в ускоренном темпе и приняли решение — прорываться.

— Али, ты все слышал, — сказал Богданов, обращаясь к проводнику. — У тебя есть два варианта — идти с нами на прорыв или возвращаться в Сирию.

— Я пойду с вами, — решительно произнес Али.

— Ты уверен? — спросил Богданов.

— Если я вернусь, то вы без меня заблудитесь, — спокойно произнес Али. — Вы здесь чужие, а я свой. Вы не знаете тех людей, к которым я вас веду и которые должны вас доставить в Бейрут, а я их знаю. А они знают меня. Я иду с вами.

— Пусть будет так, — согласился Богданов. — У тебя есть оружие?

— Да, пистолет, — сказал Али.

— Держи его наготове. Илларион, ты отвечаешь за проводника. Будь постоянно с ним рядом и действуй по обстановке.

— Я понял, — отозвался из темноты Илларион Папишвили.

— Ну, тогда вперед! — дал негромкую команду Богданов.

Для начала спецназовцы неслышно приблизились к бандитам почти вплотную — буквально на расстояние десятка шагов. Богданов выждал несколько секунд и издал звук, очень похожий на шелест крыльев испуганной ночной птицы. Это был сигнал. Все спецназовцы тотчас же выскочили из-за камней. Раздался громкий крик «А-а-а!», больше похожий на звериный рык, чем на человеческие голоса. Это закричали все разом спецназовцы, это было их психологическое оружие. Спецназовцы стремительно мчались вперед, не переставая кричать по-звериному. Вслед за криками раздались и автоматные очереди — это также стреляли спецназовцы. Они палили не разбирая куда — лишь бы не задеть своих товарищей. А попадали ли пули в бандитов — это было неважно. У спецназовцев не было цели поразить бандитов, у них была другая цель — испугать до полусмерти и прорваться сквозь их ночной бивак.

Услышав множественный звериный рык, а вслед за ним и выстрелы, бандиты повели себя так, как и полагается вести застигнутым врасплох, испуганным людям. Кто-то вскочил, кто-то метнулся в сторону, кто-то упал на землю и закрыл голову руками. Ответной стрельбы не последовало — смертельно испуганные люди обычно не способны оказать хоть какое-то сопротивление. Именно на это у спецназовцев и был расчет.

И он полностью оправдался. Внезапным и стремительным ночным вихрем пронеслись спецназовцы сквозь ночной лагерь бандитов, пробежали еще пятьсот метров и, резко остановившись, залегли за камнями. Нужно было перевести дух, сделать перекличку, а главное — уберечься от возможной стрельбы вдогонку. Должны же были бандиты прийти в себя! А если так, то устроить беспорядочную стрельбу сразу во все стороны. Вдогонку за спецназовцами они, конечно, не устремятся, потому что для этого вначале нужно понять, что это за смерч пронесся сквозь их ряды, а вот пострелять для острастки и успокоения — почему бы и нет?

— Назовись! — дал негромкую команду Богданов.

На месте были все спецназовцы, и проводник Али также был здесь.

— Все целы? — спросил Богданов.

Ответов не последовало, что означало, что раненых нет.

— Али? — спросил Богданов.

— Цел, — ответил за него Илларион Папишвили.

Сзади, в пятистах метрах, раздавались хаотические встревоженные крики. Вслед за ними зазвучали и выстрелы. Словом, все было как положено, как спецназовцы и предполагали. Выждав для верности еще десять минут, Богданов подал негромкую команду, спецназовцы поднялись из-за укрытий и, пригибаясь, гуськом направились дальше.

* * *

К месту под названием, которое трудно было выговорить, спецназовцы прибыли ближе к полудню. Это, собственно, был даже не населенный пункт в его истинном понимании, а так — несколько строений из дикого камня, в которых, похоже, никто постоянно не жил. Здесь их, несомненно, ждали. Навстречу Али вышел какой-то человек не арабской, а скорее славянской внешности — все спецназовцы отметили этот факт автоматически. Похоже, Али и человек со славянской внешностью были между собой знакомы. Али сказал несколько слов славянину и кивком указал на спецназовцев. Славянин кивнул в ответ.

— Я свое дело сделал. — Али подошел к спецназовцам. — Этот человек, — он указал на славянина, — все вам объяснит. А мне пора обратно.

— Спасибо, — сказал Богданов и пожал Али руку. — Береги себя.

— У меня работа не опасная, — скупо усмехнулся Али. — Это вы себя поберегите.

— Побережем, — Богданов усмехнулся в ответ.

С тем Али и ушел.

— Толковый парень, — глядя ему вслед, произнес Илларион Папишвили. — Когда мы прорывались там, в ущелье, он вел себя правильно. Без суеты и страха. А уж как рычал — даже еще страшнее, чем мы.

Тем временем человек со славянским лицом подошел к спецназовцам и представился:

— Я сотрудник резидентуры КГБ. Мне поручено доставить вас на место.

— То-то я смотрю — внешность у тебя патриотическая! — не удержался от шутки Лепилин. — А на место — это куда?

— В Бейрут, — ответил сотрудник резидентуры.

— Понятно, — сказал Богданов. — Я подполковник Богданов, командир группы.

Представились по очереди и остальные спецназовцы.

— У меня есть машина, — сказал сотрудник резидентуры. — На ней и поедем. Ждите меня здесь.

Он скрылся за одним из строений, и вскоре оттуда, рыча и фыркая, выехал автомобиль. Это был фургон для перевозки грузов или чего-то в этом роде, но никак не для перевозки людей. Снаружи кабины, недалеко от зеркала заднего вида, красовался небольшой советский флажок.

— Это символ неприкосновенности, — пояснил сотрудник резидентуры, указывая на флажок. — Он означает, что машина принадлежит советскому посольству. Следовательно, никто не имеет права останавливать ее и досматривать.

— Что же, на ней мы и поедем до самого Бейрута? — весело удивился Лепилин. — Однако же…

— Оно, конечно, не слишком комфортно, — усмехнулся сотрудник резидентуры. — Зато безопасно. Не надо, чтобы кто-то видел вас раньше времени.

— Да уж, безопасно, — поморщился Александр Дубко. — Не из этого ли шедевра мировой автомобильной промышленности были похищены люди из посольства?

— Раз на раз не приходится, — ответил представитель резидентуры. — Авось вас не похитят.

— Ну, нас-то похитить мудрено.

Спецназовцы