Ее реакция вызывает внутри меня радость. И дает веру, что, возможно, однажды они все же смогут наладить отношения с Андреем. Это будет так чудесно, и мы наконец сможем нормально общаться втроем.

Неожиданно отдельная дверь, ведущая в нашу маленькую ложу, открывается. Внутрь входит девушка. Я пару раз видела ее в компании Андрея. Она учится с ним в одной группе. А зовут ее, если не ошибаюсь, Неля.

Неля подходит к нам вплотную, приветливо мне улыбается, а потом, наклонившись к Уле, что-то быстро шепчет на ухо.

Расслышать весь диалог не удается, но из тех обрывков, которые долетают до слуха, понимаю, что пришел какой-то парень, кажется Влад, с которым Уля ходила пару раз на свидание, и он просил передать, что ожидает ее снаружи.

— Сева, мне надо идти. — кидает мне подруга, мельком взглянув в мою сторону. — Оставшееся псевдо-высокоинтеллектуальное кинцо досмотришь тут одна, лады?

— Конечно, без проблем. Все нормально?

— Да-да, все отлично.

— Тогда хорошего тебе вечера.

— Ага, и тебе.

Она чмокает меня в щеку, спешно поднимается с места, хватает свою маленькую черную сумочку, которую ранее кинула на пол рядом со стулом, и идет к выходу вместе с Нелей.

Буквально через минуту дверь за ними снова закрывается, и в ложе я остаюсь совершенно одна.

В зале все так же темно. Даже экран гаснет, лишая последних вспышек света.

Затем все тот же мужской голос из динамиков бодро объявляет:

— Давайте поприветствуем, не побоюсь этого слова, звезду нашего Дворца. Будущего режиссера, чьи фильмы уже сейчас проникают в самое сердце каждого зрителя. Дорогие зрители Малахитового, поддержим же громкими аплодисментами Зимнего Андрея.

Двоим молодым режиссерам, чьи короткометражки были показаны первыми, также была предоставлена возможность выступить с небольшой речью сразу же после окончания их работ.

Большей частью они говорили о сьемках, о своих преподавателях, о команде, с которой работали или о том, что именно их мотивировало и вдохновляло на создание фильма.

Прижав руки к губам, на которых появляется улыбка, я напоминаю себе один сплошной сгусток нервных окончаний, с нетерпением ожидающий появления Андрея. Меня буквально колотит изнутри эмоциональный фонтан, настолько сильно я взбудоражена и горда им.

Никто не приукрашает действительность, утверждая, что Зимний мастерски умеет выстроить кадр.

У него это получается на каком-то интуитивном уровне. Когда я месяц назад спросила у него об этом. Он только улыбнулся, пожал плечами и шепнул, что с детства смотрит на мир так, словно постоянно снимает тот или иной фильм. И иначе просто не может.

Вместе с тем ему удается сформировать связь между зрителем и героем своей картины. Такую сильную, что начинаешь безусловно верить в происходящее на экране. Проживаешь вместе с персонажами их жизни. Сопереживаешь. Улыбаешься, когда они счастливы, грустишь, если им приходится испытывать боль, и облегченно вздыхаешь, когда они достигают своих целей. Чувствуешь столь сильную радость, будто сам обрел мечту.

Именно такие эмоции вызвала у меня его более ранняя работа, которую он создал на третьем курсе.

Андрей появляется на сцене в темно-синих джинсах, простой белой футболке и угольно-черном пиджаке, идеально сидящем на его плечах. Я прекрасно знаю, что он не посещает стилистов и его максимум у парикмахера — это слегка подстричь концы. Но светло-русые волосы, как и всегда выглядят так, словно над утонченным творческим беспорядком, царящим на голове старшекурсника, колдовал настоящий мастер.

Его волосы удивительно мягкие на ощупь, и я каждый раз трепещу от мысли, что имею возможность зарываться в них руками и вдыхать запах Андрея.

Его аромат уникален.

Как и все в Зимнем.

Мне кажется, таких как он больше нет на всей нашей планете.

Разве может обычный человек пахнуть уверенностью, свободой, сладкими специями и брызгами океана?

Остановившись на середине сцены, он вначале смотрит в сторону моего ложа, подносит руку к губам и, улыбнувшись, посылает мне воздушный поцелуй.

Мир замирает, а за спиной у меня вмиг вырастают крылья. Я парю и купаюсь в облаке счастья. Спешно посылаю ему ответ, отбросив всякое смущение.

Андрей снова поднимает руку, ловит в воздухе мой невидимый другим поцелуй и прижимает его к груди. И только после этого поворачивает взгляд к зрителям. Два раза стучит указательным пальцем по микрофону и, приветственно кивнув головой, произносит:

— Приветствую, Малахитовый Дворец!

Зал в ответ взрывается бурными овациями и какие-то девушки — слишком много девушек — начинают нещадно вопить:

«Зимний Принц — ты лучший! Возьми нас в свой следующий фильм. Зимний красавчик Принц!»

Я их понимаю и не должна осуждать, но незваная ревность ехидно царапает под ребрами.

Андрей, как и всегда шикарен. Подобен сверхчеловеку, чья харизма разливается бурной рекой по всей аудитории. Мгновенно затапливает сидящих и сводит толпу с ума.

Он поднимает вверх обе руки и, как искусный дирижёр, просит зрителей плавно затихнуть.

— Спасибо за такой теплый прием. Давайте еще раз поблагодарим всю съемочную группу, потому что один я бы точно не справился. Мне посчастливилось собрать команду лучших. Поверьте, без них ничего бы не вышло. Все во Дворце знают, что камера в руках Стаса Савельева умело порхает и периодами жалит. — в зале раздается смех. — И только Янка Ромова способна так безжалостно кромсать диалоги в набросках сценариев, которые я пишу. Без нее актерам пришлось бы учить бесконечные монологи. — снова звучит хохот. — Оля Дубова, Катя Смолова, Никита Сом и Кирилл Онежин — им отдельное спасибо. Они великолепно перевоплотились и создали именно таких героев, какими я хотел их видеть.

— Без твоего наставничества и поддержки у нас бы ничего не получилось. Ты супер, Андрюш! — раздается звучный женский голос из зала.

— Самый-самый лучший! — кричит рядом с ней брюнетка.

Это те самые актрисы, Ольга Дубова и Екатерина Смолова.

Я знаю, что между ними и Андреем ничего нет, но они обе так красивы и так обольстительно ему улыбаются, что внутри снова начинает царапаться ревность.

Как бы я не убеждала себя, что ревность, подозрительность и недоверие — ужасны и совершенно недопустимы. Они лишь унижают того, кто их испытывает и проявляет. Но каждая девушка, кидающая на Зимнего взгляд «ах-я-на-все-согласна», вызывает внутри меня целый шквал. Волнение и вместе с ним… постыдный страх потерять его. А моя внутренняя борьба никак не помогает одолеть сомнения, как бы нещадно я не отчитывала саму себя.

— Зимний самый