— Как невежливо с моей стороны, — склоняет голову на бок, — Разочарую. Но называть меня можно только Андрей. Или Зимний Андрей. А весь свет и звездный состав вон там вещает вам лекцию с трибуны. Я лишь так, поблескиваю слегка и далеко не для всех. И раз я ответил на твой вопрос, то теперь ты, на правах лучшей подруги, не сделаешь ли нам одолжение и не позволишь ли нам с Севериной пообщаться вдвоем. Сама понимаешь, как оно бывает, когда третий заведомо лишний.

Кажется, я не сразу понимаю смысл произнесенных им слов. А когда он все же проникает в сознание — то кровь приливает к щекам.

Я густо краснею. Глаза широко распахиваются, а вместе с ними немного падает вниз челюсть.

Становится ужасно неловко. Порываюсь что-то сказать, но ни один звук не выходит из горла.

На миг на лице Ули отображается шок, но она быстро берет себя в руки. Ухмыляется и, сказав чуть презрительно:

— Да, пожалуйста. Общайтесь сколько влезет. Только не мешайте другим слушать лекцию. — отворачивается от меня в сторону Рыбацкого.

Внутри меня борются противоречивые чувства. С одной стороны, я не могу не признаться самой себе, что счастлива от мысли, что он выбрал меня… Меня! Но с другой — он все же повел себя очень грубо. Бестактно. Так нельзя, надо было как-то иначе, и потом…

— Ты сердишься на меня? — шепчет вдруг в самое ухо, опаляя кожу горячим дыханием.

В его голосе не чувствуется ни капли раскаяния. Оттого решаю быть максимально строгой.

Слегка повернув голову, тихо говорю:

— Это было очень невежливо с твоей стороны. Думаю, тебе стоит извиниться перед Улей.

В глазах Зимнего бегают смешинки. Он точно не сожалеет о сказанных словах и не собирается просить прощения.

— Я готов извиниться перед ней ради тебя. Но только после того, как она извинится перед нами.

— Не понимаю, зачем ей извиняться.

— А разве вежливо вклиниваться в разговор двух людей?

— Она просто тоже хотела познакомиться.

— И я выполнил ее просьбу. Познакомился. Пожал руку. А потом честно сообщил о важной для себя детали.

— О какой? — непонимающе уточняю я.

— О той, что я хочу общаться не с ней, а с тобой. И не хочу, чтобы нам мешали. Если для этого мне придется быть более честным с окружающими, чем им бы самим того хотелось, то разве в том есть моя вина?

Глава 22

Профессор появляется в аудитории лишь спустя полчаса, хотя мне кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как на соседний стул опустился Андрей.

Не могу не признать, что в глубине души испытываю стойкое разочарование, когда Степан Алексеевич просит парней покинуть аудиторию и вернуться к своим занятиям — делает он это сразу же после того, как благодарит старшекурсников за помощь.

Мельников в ответ широко улыбается и тут же шутливо сдает своего товарища, отказавшегося вести лекцию и занявшего место слушателя.

— Профессор, зацените, Зимний мастерству ораторского искусства предпочёл общение с молодыми студентками, — не стесняясь, говорит парень, указывая рукой на своего друга. И на меня. — Посмотрите сами на своего любимца, Степан Алексеевич.

Мужчина поднимает голову к последним рядам. Вместе с ним то же самое проделывает чуть ли не вся аудитория, и мне не первый раз за этот день отчаянно хочется стать невидимой. Прикрыться защитным щитом. Или хотя бы закрыть лицо ладонями.

Но, к счастью, Зинаида Львовна научила в стрессовых ситуациях оставаться бесстрастной и мне удается стойко встретить чужой интерес, хотя внутренне я полыхаю от смущения.

В отличие от меня Зимний с лёгкостью принимает внимание окружающих к своей персоне. На его губах играет уверенная и расслабленная улыбка, когда он вежливо приветствует преподавателя. Встает с места, но прежде чем спуститься к поджидающим друзьям, наклоняется ко мне и, подмигнув, тихо произносит:

— Я буду ждать тебя после пары.

Смотрю в его глаза, нещадно краснея — здесь уроки бабушки оказываются бессильны — и молча киваю. Ощущение, будто нахожусь во власти гипноза. Вижу, как вспыхивает пламя в его взгляде и переворачивает мои внутренности.

Уверяю себя не смотреть ему вслед. Не наблюдать зачарованным взором за тем, как он спускается.

Но, конечно же, смотрю.

Непроизвольно любуюсь высоким ростом, широкой спиной и плавной походкой. В каждом движении одновременно сквозит спокойствие, уверенность и какая-то внутренняя сила. А обаяние обволакивает его фигуру сверкающим плащом.

Когда трое друзей покидают аудиторию, по рядам студентов начинают распространяться шепотки. Все как будто только и ждали, когда старшекурсники выйдут, чтобы без стеснения начать их обсуждать.

Многие девушки, да и парни, оборачиваются, чтобы поглазеть на меня. Это вызывает ужасное чувство неловкости, но я делаю вид, словно не замечаю ничьих взглядов.

Сижу с ровной спиной. Крепко сжимаю пальцами ручку и мечтаю начать писать. Но профессор не спешит продолжить лекцию, и я вдруг смущаюсь ещё сильнее, поймав на себе его взгляд.

Степан Алексеевич, высокий и худощавый мужчина, с добрым лицом и серьёзными цепкими глазами. Пару секунд он внимательно смотрит на меня с небольшой усмешкой на губах, и я не знаю, куда себя деть.

Нелепая идея снова уронить резинку и залезть за ней под стол — вспыхивает и так же быстро исчезает.

К счастью, моя мука длится не долго. Преподаватель наконец возвращается к вставшей на паузу лекции и довольно быстро полностью захватывает в свои руки интерес первокурсников.

Про меня забывают. Никто больше не поворачивает на меня голову и не пытается рассмотреть. Мне удается спокойно вздохнуть.

Всецело сконцентрировавшись на словах лектора, стараюсь не упустить ни одну важную мысль и старательно все записываю в новую блочную тетрадь.

Через некоторое время сердцебиение полностью приходит в норму.

А к середине занятия Уля вдруг легонько наклоняется в мою сторону.

Мы так и не обмолвились с подругой ни одним словом с тех пор как Андрей вышел из аудитории, и я не очень понимаю, как следует себя вести.

— Севушка, я очень расстроена твоим предательством, — шепчет она с обидой в голосе, — Но ты знаешь, как сильно я всем сердцем люблю тебя, потому не могу промолчать. Не хочу, чтобы ты попала в дурную компанию.