в этом смысле… — краснея, отвечает ей наш новый знакомый.

А я только хочу уточнить у подруги, что именно она имела в виду, говоря про сети, как дверь в аудиторию звучно хлопает. Шум на миг прекращается и все головы разом поворачиваются в сторону вошедших внутрь студентов. Ими оказываются два старшекурсника, а вовсе не профессор, которого все ожидали увидеть.

Глава 20

— Добро пожаловать в мир Малахитового Дворца, новички. — громко обращается к аудитории один из парней.

Высокий, темноволосый, в джинсовой куртке и штанах болотного цвета.

— Я Мельников Василий. А рядом со мной Савельев Станислав. Третий наш товарищ застрял в коридорной пробке воздыхающих фанаток, но тоже скоро должен подойти. А ваш профессор, Степан Алексеевич, немного задержится, однако волноваться причин у вас нет. Вы в надежных руках. Он поручил нам начать приветственную лекцию.

— Это не удивительно, — нарочито помпезно добавляет второй, русоволосый, поправляя рукава своей голубой рубашки. — Мы трое олицетворяем весь свет Малахитового. Даже формальное, как сейчас, знакомство с нами уже большое достижение в вашей жизни.

По рядам первокурсников разносятся смешки. Старшекурсникам как-то сразу удается расположить к себе слушателей.

Дверь аудитории снова тихонько открывается и внутрь по-шпионски просачивается худощавый парень.

Оба оратора тут же поворачивают на него головы.

— Это не наш третий, — огорченно констатирует Василий.

— Это их потерявшийся, — кивая головой в сторону притихших первокурсников, отвечает ему Савельев. — Чувак, там на последних рядах вроде оставались еще места, — а это он уже подсказывает тому самому опоздавшему, который тщетно пытается вклиниться к какой-то девушке на средних рядах. — Но я тебя понимаю, я был бы тоже не прочь посидеть у нее на коленочках. Для такого дела лучше приходи в следующий раз пораньше.

Я точно знаю, что две скамейки свободны справа от меня, и еще одна одним рядом ниже. Тоже с краю.

Но парень почему-то пропускает первое попавшееся на его пути незанятое место и выбирает тот ряд, на котором расположились мы с Улей.

К счастью, садится не вплотную, оставляя пустовать стул между нами.

Резинка, которую я еще утром в спешке забыла снять, а теперь нервно мну в руках, вдруг выскальзывает из ладони и падает.

Мысленно ругая себя за неловкость, сползаю немного вниз и забравшись головой под стол, пытаюсь дотянуться до фиолетовой пружинки.

Слышу, как дверь аудитории снова хлопает.

— А вот и наш прославленный третий, — громко оглашает Мельников.

— О, ну наконец-то есть на что посмотреть, — доносится до меня заинтересованный шепот Ули, а следом за ним идет обращение уже непосредственно ко мне, — Сева, ты чего там копаешься?

— Я резинку уронила. — кряхчу в ответ.

— Да и забей на нее. — советует подруга и практически ложится на меня, тихо уверяя, — Вставай уже, давай, оцени жеребчика.

— Зимний Андрей, — звучит голос второго парня, — Свет и надежда режиссерского факультета. Девочки, не ведитесь на его кривые улыбочки, это не показатель того, что он согласится вас снимать в своих фильмах.

Наконец, мне удается дотянутся до резинки и вернуть ее обратно на запястье. Осторожно выползаю обратно, стараясь не удариться головой об стол и первым делом смотрю на Улю.

Она выглядит крайне заинтересованной.

Мне знаком этот ее взгляд. Так она смотрит на тех, на кого положила глаз. И я не могу вспомнить ни одного случая, чтобы «жертва» ушла от нее, не потеряв голову. Уля умеет очаровывать, завлекать и порабощать мужские сердца.

В школе она на спор отбила чужого парня, просто потому что его девушка случайно вылила на ее новые белые туфли вишневый компот, чьи следы потом удалось полностью стереть влажной салфеткой.

Я тогда долго уговаривала подругу этого не делать, ведь Яна Жердева не раз перед ней извинилась. Одноклассница точно не специально выронила из рук пластиковый стаканчик, но Уля не стала меня слушать.

Наоборот, она обиделась, гневно назвала предательницей и почти неделю со мной не разговаривала.

А потом приехала ко мне в гости и со слезами на глазах долго говорила о том, насколько сильно ее ранила моя позиция и тот факт, что я не встала на ее сторону. Не поддержала. А только обвиняла.

Она так горько и долго рыдала, что я совершенно растерялась. У меня у самой на глазах выступили слезы. На душе стало ужасно. Гадко. По-настоящему плохо.

Должно быть, я, правда, повела себя как-то неправильно. Возможно, высказалась слишком резко. Использовала не те выражения, раз это так сильно ее задело.

Но я совсем не хотела обидеть Улю. Не намеревалась расстраивать и тем более, у меня и в мыслях не было, будто она посчитает мои слова предательскими. Я лишь пыталась высказать свое мнение о том, что так поступать не очень хорошо…не правильно.

Уля в тот день прекратила плакать только после того, как я перед ней не единожды извинилась.

Поворачиваю голову на кафедру, на спорящих о чем-то старшекурсников.

— Зимний, мы тут для дела, — буравит своего приятеля взглядом Мельников.

Тот никак не реагирует.

Он успел вальяжно устроиться в преподавательском кресле и теперь сидит, уткнувшись в телефон.

Я намеревалась скользнуть по нему быстрым взглядом и вернуться к наблюдению за двумя другими парнями, но глаза завороженно останавливаются на студенте.

Взъерошенные светло-русые волосы, правильные черты лица. Широкие плечи и… мне становится мучительно интересно, какого цвета у него глаза.

Не успеваю даже толком об этом подумать, как он вдруг резко поднимает голову и взглядом упирается в меня.

Я едва заметно вздрагиваю. Проглатываю нервный вздох, но не могу отцепиться от настойчивых глаз. Не могу отвернуться. Тело будто перестало меня слушаться.

Внутри неведомым цветком расцветает жгучее, тягучее волнение.

А он между тем продолжает таранить потоком обжигающего интереса.

Смущает. Будоражит, бьет дикой волной своей силы.

Я, должно быть, краснею, бледнею и снова краснею до самых кончиков волос. Понимаю, что надо немедленно перестать пялиться на него в ответ, прервать плавящий внутренности зрительный контакт.

Это, в конце концов, совершенно неприлично.

Нельзя так откровенно разглядывать незнакомцев. Тем более, когда эти незнакомцы застукали тебя за этим самым занятием. Воспитанным людям следует спешно заверишь сеанс.

Но я не могу. Я не в состоянии. Я поймана в капкан.

Его энергия поглощает меня. Тянет на себя. Заставляет смотреть, забывая дышать. Будит внутри пугающую уверенность продолжать эту пытку.

Сердце так сильно колотиться