она могла бы объединить широкий круг сторон, готовых решительно противостоять тем, кто, подобно нацистам, сеет зло и ненависть к человечеству" (Латухина 2015c). Подобные заявления усиливали важность защиты ООН как "плода великой Победы" (MID 2015a). Таким образом, политики и СМИ сакрализировали ООН и Ялтинскую систему, описывая (предполагаемые) попытки подорвать их как часть более широких усилий по извращению памяти о Второй мировой войне, как если бы они были абстрактными проявлениями оскверненных советских военных мемориалов, о которых так часто упоминала в своих брифингах пресс-секретарь МИД Мария Захарова (MID 2015e, 2015g, 2015k). ООН и Ялтинская система также использовались для придания легитимности российскому вмешательству в Сирии: Путин назвал Россию "действующей на основе Устава ООН, то есть на основе основополагающих принципов современного международного права" (Латухина 2015a). Это выступление в ООН было названо в отечественных СМИ "доктриной Путина" (Иванов 2015b). Ее значение в любом случае было бы трудно не заметить благодаря широкому освещению в СМИ, которое включало пятичасовой "телемарафон" двадцатипятиминутной речи, проведенный воинственным Владимиром Соловьевым на телеканале "Россия-1".

Многие издания и ораторы развивали тему Путина о том, что Запад должен преодолеть свою неприязнь к России, чтобы спасти мир от ИГИЛ, который был назван "нацистом" и "мертвой головой бригады СС" (Георгий Зотов 2015):

 

По сути, он [Путин] провел параллель с периодом, когда была создана антигитлеровская коалиция. С точки зрения Запада, СССР был злом, но как только появился фашизм и Гитлер с его новым порядком, идеологические различия между коммунизмом и капитализмом перестали иметь значение.

MID 2015c

 

Несмотря на то что в 2015 году коалиции не возникло, де-факто Россия и западные державы, воюющие в Сирии, координировали свои действия, стремясь избежать случайного возгорания. Это вдохнуло новую жизнь в концепцию, согласно которой совместные действия против ИГИЛ представляют собой антигитлеровскую коалицию, а Григорий Бовт написал в "Комсомольской правде": "Перед лицом ИГИЛ единственная надежда США и Европы, как и во время Второй мировой войны, - это союз с русскими" (Бовт 2015). Однако это также привело к оживлению менее позитивных мифов о военном союзе, включая (российские) обвинения в том, что западные союзники намеренно откладывали открытие второго фронта во Второй мировой войне (MID 2015i). Ожесточенность истории делала ее постоянно актуальной, способствуя появлению таких конфляционных заявлений, как "в последнее время, после Второй мировой войны, мир начал кардинально меняться" (Наранович 2015). Такая формулировка была типична для попыток СМИ и политиков вести себя так, как будто Вторая мировая война только что закончилась, обрушив семьдесят лет, прошедших с тех пор.

Хотя на первый взгляд может показаться, что СМИ ссылаются на то же историческое событие (то, что на Западе называют Второй мировой войной), что и в случае с украинским кризисом, на самом деле содержание было совершенно иным. Наиболее очевидное различие было в терминологии: термин "Вторая мировая война" использовался в освещении событий в Сирии в три раза чаще, чем более привычный термин "Великая Отечественная война". В сочетании с другими ключевыми словами, такими как "Ялта", "создание ООН", "семидесятая годовщина" (со ссылкой на Ялту и/или ООН) и "антигитлеровская" (коалиция), это было частью представления России в СМИ как международного игрока, восстанавливающего порядок в хаотичном мире. В освещении событий в Сирии преодоление хаоса означало восстановление ООН и Ялтинской системы. Если этого не сделать, то якобы наступит анархия, что придает мессианский уклон российской презентации своей позиции (эта тема прослеживается на сайте ): "Если мы сейчас не поймем, что существуют общие правила существования, разработанные семьдесят лет назад, то через несколько лет не стоит удивляться, если мир погрузится в хаос" (Смирнов 2015).

Любые проблемы, возникшие (пусть даже в незначительной степени) в результате конфликта или российского вмешательства в Сирии, отныне можно было списать на нежелание Запада создавать союз, подобный антигитлеровской коалиции; например, Дмитрий Киселев, ведущий "Вестей недели", обвинил в терактах в Париже США, якобы наложившие вето на присоединение ЕС к "антигитлеровской" коалиции России (Чигишов 2015г: 16.04). Подобные сообщения подчеркивали не только положительные аспекты следования примеру Ялты, но и представляли систему после 1945 года как единственный приемлемый мировой порядок. Прокремлевские СМИ подчеркивали, что для его восстановления необходимо отказаться от итогов холодной войны (в частности, от российского влияния). Этот аргумент заложил основу для последующего повествования, в котором рассматривается статус советской сверхдержавы в период холодной войны.

Возобновление холодной войны

Это был самый популярный элемент повествования, использовавшийся в историческом обрамлении событий в Сирии в СМИ. В наибольшей степени он преобладал в октябре и ноябре 2015 года, когда СМИ было необходимо отвлечься от критики Западом российского вмешательства и от продолжающейся (на тот момент) изоляции России на мировой арене. Для этого СМИ контекстуализировали неспособность России повлиять на санкционную политику Запада в рамках воспоминаний об агрессии США во времена холодной войны. Редакторы газет, телеведущие и политики-ветераны объясняли участие Запада и России в Сирии и их несовпадающие цели, ссылаясь на международную ситуацию 1950-1960-х годов, с упором на советско-американские кризисы, включая гонку вооружений, ядерное оружие , шпионаж и сдерживание. Цель состояла в том, чтобы представить разногласия Запада с Россией по Сирии как часть продолжающегося плана холодной войны по сдерживанию и изоляции Советского Союза.

СМИ и политики сосредоточились на более раннем периоде холодной войны (с 1948 по 1962 год). См., например, комментарии одного из участников конференции "Валдай" 2015 года: "В результате [Сирии] фундаментальный характер отношений между США и Россией сейчас можно сравнить с первыми годами холодной войны - не с поздним периодом, а с началом" (Президет России 2015е). При таком фокусе гонка вооружений и атомная бомба играли заметную роль в политической и медийной риторике. Угрозы ядерной войны разбрасывались с нескрываемым восторгом, предвосхищая раскованность российской риторики в отношении ядерного оружия во время войны на Украине в 2022 году. Отказываясь брать на себя ответственность за повышенный риск, журналисты и дипломаты обвиняли США в повторении конфликтов времен холодной войны, постоянно напоминая об американских атомных бомбардировках Хиросимы и Нагасаки (Мельникова и Куприянов 2015; Гришин 2015; MID 2015f). Перемещаясь между двумя эпохами, телевидение и печатные СМИ использовали американскую агрессию времен холодной войны в качестве фона, на котором интерпретируются более поздние решения США о размещении ядерного оружия в Европе. Терминология усиливала это смешение, как видно из использования риторики времен холодной войны о "нарушении стратегического баланса" (И. Петров 2015) или усилий США, "направленных на так называемое сдерживание России" с "американскими ядерными ракетами и сотнями тысяч американских солдат [...], расположенных в Европе" (MID 2015d).

В качестве конкретных причин для беспокойства российские СМИ называли размещение оружия НАТО в (странах-членах)