Шрифт:
Закладка:
– Ты болеешь, тетя Ро? – спрашивает Хейли.
– Нет, – говорю я.
– Да, – одновременно со мной произносит Рэйчел. Она бросает на Хейли такой взгляд, каким смотрела на меня Умма всякий раз, когда хотела, чтобы я оставила ее и Апу наедине, чтобы они смогли поговорить о взрослых вещах. – Иди в гостиную и делай свою домашнюю работу.
Как только Хейли покидает кухню, я замечаю, что глаза Рэйчел изучают квартиру. В последний раз, когда она приезжала в гости, мы с Юнхи еще жили вместе, и без ее пристрастия к украшательству дом стал гораздо менее уютным. Пол грязный, в углах валяются комки шерсти и пыль, а по всей кухне разбросаны книги, свитера и прочий хлам, расползающийся из гостиной. Стопка тарелок покачивается в раковине, и я уверена, что в воздухе до сих пор витает запах чего-то испорченного несколько недель назад из холодильника. Старый манекен, который мы с Юнхи подобрали на улице, покосился в углу. Мы назвали ее Минни и иногда наряжали, но сейчас она обходится колпаком Санты, оставшимся с какой-то давней праздничной вечеринки.
– Извини, я бы прибралась, если бы знала, что вы придете, – шепчу я, неопределенно жестикулируя. Боль в голове от похмелья теперь каким-то образом распространилась на плечи, и мне неприятно двигаться.
– Я звонила тебе, помнишь? Мы говорили об этом, – напоминает Рэйчел. – Мне просто нужно, чтобы ты присмотрела за Хейли, пока я кое о чем позабочусь. У тебя ведь выходной, верно?
Я начинаю протестовать и придумывать оправдания. Последнее, чего я хочу сегодня – нести ответственность за ребенка. Все, о чем я мечтаю – проспать до пяти часов, а потом вылезти из постели, привести себя в порядок и смотреть телевизор еще часов двенадцать, до рассвета, пока не вырублюсь. Мысль о том, что мне придется развлекать ребенка, страдая от похмелья, наполняет меня ужасом.
– Всего на несколько часов, – умоляет Рэйчел. – Я бы не просила, если бы это не было важно. Пожалуйста, Ро.
– Куда ты идешь? – звонко восклицает Хейли в гостиной, даже не потрудившись скрыть факт того, что она подслушивала.
– Заняться кое-какими важными делами, – отвечает Рэйчел, а затем добавляет вполголоса, обращаясь только ко мне. – Господи, эта девчонка…
– Почему я не могу пойти с тобой? – спрашивает «эта девчонка». – Я не хочу здесь оставаться. Тут воняет.
– Не груби, Хейли, – командует Рэйчел. – Послушай, – говорит она мне куда более тихим голосом, – я должна повидаться с Саймоном.
У меня мурашки бегут по коже при одном упоминании бывшего мужа Рэйчел.
– Мы просто поговорим, не делай такое лицо, – добавляет Рэйчел, хотя я не пошевелила ни единым мускулом.
Саймон никогда не был груб со мной, но что-то в нем всегда вызывало во мне неприязнь, даже когда Рэйчел только познакомила меня с ним. Он был слишком почтителен, слишком ловок. Когда я задавала ему вежливые вопросы о нем самом, он всегда умудрялся отвечать так, чтобы максимально наглядно показать, насколько он предан Рэйчел и каким хорошим парнем является. Это вызывало у меня смутное чувство тошноты.
– Разве этим занимаются не юристы?
На самом деле я ничего не понимаю во всех тонкостях их продолжающегося бракоразводного процесса, кроме того, что дела идут все хуже и хуже – особенно вопрос об опеке – и что в основном это вина Саймона.
– Думаю, если я сумею поговорить с ним напрямую, делу это пойдет только на пользу, – говорит Рэйчел. – Мне кажется, он не понимает, что речь идет о нашей дочери – он просто воспринимает каждый конфликт как соревнование.
– Звучит как невероятно плохая идея, – замечаю я.
– Я знаю, какой он на самом деле, – убеждает она, и теперь в ее голосе слышится раздражение. – Мы были вместе десять лет, помнишь?
– Конечно, и большинство из них он вел себя как конченая сволочь. Сволочь он и есть.
Я думаю обо всех тех случаях, когда Рэйчел звонила мне после их ссор. Она была одной из первых, кому я сообщила о расставании с Тэ. Подбросив Хейли до школы, она забрала меня с работы с пакетом, полным жирной картошки фри, и отвезла к себе домой, где не стала задавать никаких вопросов, и мы вдвоем смотрели эпизод за эпизодом «Золотых девочек». Мне кажется, что большую часть времени она ведет себя как Дороти, твердолобая и уставшая от мира, но когда дело доходит до Саймона, она становится Розой, совершающей одни и те же ошибки по кругу, и удивляется, когда что-то не получается.
– Полагаю, ему тоже надоела вся эта грызня. Я, как и он, просто хочу, чтобы дело было сделано. Не думаю, что это плохая идея, – говорит она. – Иногда лучшее решение – просто обсудить все с глазу на глаз.
До того, как Рэйчел бросила магистратуру, чтобы выйти замуж и родить Хейли, она училась на социального работника. За то время она прочитала много книг вроде «Связь через конфликт» и «Открой своего внутреннего ребенка».
– Вот деньги на обед – может быть, ты сводишь ее в кино или еще куда-нибудь? Или в парк. На этой неделе мы провели не очень-то много времени на свежем воздухе. – Рэйчел протягивает через стол хрустящую пятидесятидолларовую купюру, как будто мы заключаем какую-то сделку.
– Ладно, – говорю я.
Рэйчел перегибается через стол, чтобы обнять меня, и я чувствую жгучий прилив вины. Иногда так легко сделать людей счастливыми. Почему мне удается это так редко?
– Ты лучше всех, – улыбается она, собирая свои вещи и направляясь к двери. Я понимаю, что на ее лице куча косметики, и она давно так не красилась, может быть, с тех пор как ушла от Саймона. – Пока, Хейли, – кричит она. Единственным ответом ей была гробовая тишина. – О, и, может быть, не мешало бы немного пропылесосить? – добавляет она перед тем, как выскочить за дверь, оставляя меня наедине с комками пыли и своей дочерью.
Несколько лет назад мне попалось в интернете видео, на котором одинокий серый дельфин кружит по своему вольеру в заброшенном океанариуме в Японии. У океанариума постепенно заканчивалось финансирование, весь персонал распустили, а некоторых животных продали в другие места. Но за морскими животными, особенно крупными, зачастую трудно ухаживать, и в соседних океанариумах и зоопарках не хватило места для всех, поэтому некоторые из них оказались брошены на произвол судьбы, когда работа океанариума после долгого сопротивления была прекращена. Здание опечатали, и несмотря на некоторое любопытство общественности к судьбе животных, о них почти забыли, пока группа зоозащитников не ворвалась в океанариум.
Они обнаружили мох и водоросли, растущие в резервуарах; воду, которая приобрела тошнотворный серо-зеленый цвет из-за отсутствия очистки и фильтрации; сотни мертвых рыб, плавающих брюхом вверх в воде, как увядшие цветы.
