В приглашении дресс-код не упоминался — Марго не походила на дамочек из Челси[24]. Она вообще плоть от плоти юго-восточных районов, где при рождении ребенка берут ипотеку, и где в ходу хипстерские тренды. В такие районы обычно ездят на такси. Мэгги предположила, что изюминкой вечеринки будет именно баланс между модностью и неухоженностью. То есть именно то, что ей нравилось в некоторых модниках, выбравших уличный стиль, которых она видела во время различных показов. Мэгги остановилась на красном шелковом запашном платье поверх бледно-голубых джинсов. Удивительно, как быстро она привыкла не обращать внимания на модный тренд или изыск, замеченный в одежде сидящих в первом ряду, — а когда сама появилась в нем на улице, выглядела для других как инопланетянка. Мэгги почти забыла, что для людей, ходящих на работу в одном и том же костюме, который на время уик-энда они меняют на одни и те же свитер и джинсы, ее наряд может выглядеть несколько вызывающе и вполне способен ошарашить какого-нибудь отца семейства.

Вылезая из «Убера» — городское такси отказалось везти в район, примыкающий к южной части реки, — Мэгги, с трудом сдерживая любопытство, рассматривала викторианскую веранду красного кирпича прямо перед собой. Свет, пробивающийся сквозь шторы на окнах, небольшой, но аккуратный садик перед домом… Все выглядело абсолютно обычно и в то же время безупречно — серая дверь, оконные рамы того же цвета, подстриженная изгородь, — и это фактически в придорожном доме, где на тротуарах валялись упаковки от бургеров и неубранные опавшие листья.

Интересно, а с кем Марго соседствует? Они вообще знают, что живут рядом с фешен-редактором? Иногда Мэгги испытывала нечто подобное в автобусе — что бы сказали попутчики, если б узнали, что у нее есть сказочная работа, о которой они могут только мечтать?

Убрав прядь волос за ухо, Мэгги расправила платье. Прошла сквозь калитку из деревянных дощечек в низкой кирпичной стене, по выложенной черно-белой плиткой дорожке добралась до входной двери и нажала бронзовую кнопку звонка. Услышала его дребезжащий звук, перекрывший шум голосов, и почувствовала, как внутри нее что-то сжалось.

Удар сердца. Второй. За ним последовал шум отодвигаемого засова, и дверь распахнулась, приглашая войти.

— А вы, должно быть, Мэгги! — мужской голос и широкая улыбка. Ник.

Мэгги сразу же отметила его высокий рост — он был намного выше ее и очень строен. Не найдя мужа Марго ни в одной из социальных сетей (за эти поиски она оштрафовала себя монеткой), она почему-то решила, что Ник из категории регбистов, один из тех массивных молодых мужчин со следами юношеских прыщей на подбородке, которые игнорировали ее в университете, гоняясь за длинными ногами и более симметричными лицами.

А в реальности Ник оказался выразительнее, чем она ожидала. Он был одет в темные джинсы и футболку, украшенную какой-то абстрактной надписью. Скорее всего, логотип звукозаписывающей компании, решила Мэгги, или крафтовой пивоварни. Нечто намеренно элитарное, для знающих — об этом говорили и дизайнерские очки в толстой роговой оправе, и дорогие кроссовки, дополняющие его образ. Мэгги знала подобный тип мужчин — они катали коляски в парке рядом с ее домом, слушая подкасты, или приносили спящих младенцев в люльках-переносках в пабы.

То есть Ник не выглядел этаким любящим папашей с широкими плечами, обтянутыми рубашкой с короткими рукавами, каким она его себе представляла. Скорее, походил на студента-переростка. Хотя, может быть, здесь сыграла роль банка пива, которую он держал в руке.

Ник был симпатичным парнем — в нем было что-то мальчишеское и одновременно утонченное, но без высокомерия, какое появляется у тех, кто растет, уверенный в своей привлекательности. Мэгги почувствовала, что размышляет о том, как бы это было, если б каждую ночь она просто ложилась с ним в постель. Не более того. У него была кривоватая улыбка, от которой глаза сильно прищуривались. Мэгги не смогла не улыбнуться ему в ответ.

— Да, именно я. — Она переступила через порог. — Рада встрече, Ник. Рождественские украшения очень милы…

Холл был полон колеблющихся теней от горящих свечей разных размеров, расставленных в подсвечники и разные емкости. От них становилось теплее. На полке, идущей вдоль одной из стен холла, теснились склянки, наполненные веточками падуба, омелы и эвкалипта. На мраморном столике стоял глубокий золотистый сосуд с утыканными пряной гвоздикой апельсинами. Благовонный аромат, испускаемый ими, настолько соответствовал настоящему Рождеству, в отличие от рекомендованных по телевизору и очень спорных, используемых в ее семье, что Мэгги чуть не потеряла равновесие от накатившей истомы. Или зависти.

Естественно, Марго Джонс не будет пользоваться на Рождество безделушками, характерными для остального населения страны.

Дом больше всего напоминал отель. Теплый, приветливый и роскошный. Из которого не хочется съезжать.

— Спасибо, — поблагодарил Ник, поднимая руки. — Как вы понимаете, я к этой роскоши не имею никакого отношения.

— Уж догадалась, — рассмеялась Мэгги. — У Марго потрясающий вкус, правда?

И она сказала это совершенно искренне, хотя, произнося вслух, почувствовала укол в сердце. Вся сцена была запредельно идеальной, напоминающей постановочные кадры, столь любимые Мофф: детишки бегали между бурлящей от активности кухней-столовой (паркет елочкой, чистые оштукатуренные стены очень уютного оттенка) и гостиной, расположенной справа от Мэгги (дубовый пол, камин с горящими дровами, толстый шерстяной ковер), где сидели и общались взрослые.

Мэгги и Ник, простые любители в присутствии законодателя вкуса, еще раз обменялись улыбками. С бра, сделанного из чистой бронзы, свисала одинокая веточка омелы.

— Ну что ж, — сказал Ник, поворачиваясь и показывая дорогу, — проходите и знакомьтесь.

Неожиданно Мэгги почувствовала себя одетой слишком нарядно в своем шелковом платье и на шпильках. Компания Марго состояла, очевидно, из достаточно воспитанных столичных жителей, умевших не пялиться, как какие-то провинциалы — да они почти наверняка не раз видели хозяйку, одетую не менее броско, — но Мэгги тем не менее заметила странные взгляды из-под прикрытых век, направленные на нее и вызванные если не желанием судить, то уж точно любопытством.

Эти люди не имели отношения к индустрии моды — ожидаемо, потому что она была единственной приглашенной из редакции. Друзья Марго — и, как поняла Мэгги, Ника — принадлежали к тусовке очкариков креативного вида, работавших в области дизайна, полиграфии и архитектуры. Аккуратные, опрятные люди, одетые в дорогие удобные одежды, когда-то созданные для тяжелого физического труда и позже превращенные в униформу для отдыха интеллектуалов с включением соответствующих ценников: женщины одеты в брюки со сбористой завышенной талией и саржевые полукомбинезоны, а мужчины — в фуфайки с широкими накладными карманами и легкие хлопковые рубашки под деним.