Когда он улыбнулся, с моих плеч словно груз свалился. Пекло, как же он был похож на Хагена.

Я улыбнулась в ответ.

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

Клятые небеса. Он родился, когда мне и пяти лет не было. Почти всю мою жизнь Хаген скрывал его от меня.

– И ты говорил, у тебя есть сестра.

Гуннар смягчился.

– Да. Лайла. Ей сейчас почти девять лет.

– А… твоя мать?

Лицо Гуннара стало серьезным.

– Дэнниск, я знаю, что для тебя это непросто…

– Малин, – прошептала я. – Или Мал. Пожалуйста. Ты так похож на Хагена, а он звал – зовет – меня Мал.

Гуннар помедлил.

– Мал, я клянусь тебе, за этими границами есть множество людей, которые готовы спуститься в пекло, чтобы отыскать моего daj. Моя мать – одна из них. Она винит себя в том, что произошло.

– А что произошло?

Гуннар провел рукой по волосам.

– Моя мать умоляла отца сбежать с моей сестрой и со мной, когда пришла война. Чтобы нас освободить. Он уступил – и мы попались.

– Освободить от чего?

– Я родился в неволе. Моя мать – воительница. Рожденная в семье королевских фейри на севере, но враг короля без магии. Она стала игрой, в которую нужно играть, в которую нужно выиграть. Если противник одолеет ее – то этот человек получит ее тело, – кулаки Гуннара сжались. – А если выиграет она – то он умрет кровавой смертью. Она никогда не проигрывала. До daj.

Мое лицо исказила гримаса.

– Нет. Хаген никогда бы…

– Он и не смог, – сказал Гуннар, ухмыляясь. – Он просто первым попросил ее сесть и поговорить с ним, прежде чем она его убьет. Думаю, это и был путь к ее сердцу.

Я мягко усмехнулась.

– Зачем он вообще стал в такое играть?

– Судя по тому, что я слышал, чтобы уберечь его от клятого фестиваля здесь. Дом Штромов заключил соглашение: если он сыграет и выиграет от имени Клокгласа, то Лорд Магнат не станет наказывать его за то, что он использовал свой месмер, дабы защитить… – взгляд Гуннара сместился к лестнице.

Боги.

– Меня? Или Кейза?

Хаген раз за разом использовал свой дар месмера – блокирующую магию, – чтобы скрыть Кейза и меня. Мне и в голову не приходило, что это так дорого ему обойдется.

– Думаю, Лорд Магнат просто знал, что он защищал других альверов. А не конкретно кем те альверы были, – сказал Гуннар. – Мне мало известно о прошлом Повелителя теней, Мал, но я верю, что он чувствует, будто находится в большом долгу перед моим отцом.

Я понимала. Я тоже это чувствовала. С натянутой улыбкой я положила руку на его плечо.

– Ты сказал, что Хаген не смог освободить тебя, но ты свободен. Как?

В ночи протрубил рог. Гуннар повернул голову на звук.

– Начинается мой дозор, – мягко сказал он. – Я свободен, потому что магия сильна, а у судьбы на нас более крупные планы.

Он опустил подбородок в своеобразном поклоне, затем исчез за углом.

Мое сердце болело за него. Не как за Крива и даже не как за сына Хагена. Скорее, из-за боли, засевшей за его внимательными глазами. Я тут же твердо решила стать его доверенным другом, если ему такой понадобится.

Мое внимание переключилось на лестницу. Вместо того чтобы цепляться за прошлое, ради Гуннара я все отпущу и встану на сторону сына Хагена, когда мы снова найдем моего брата.

Бард и Йенс особой привязанности ко мне не испытывали. Если все пойдет не по плану, то Гуннар Штром будет последним членом семьи, что у меня вообще останется.

Я осторожно поднималась по лестнице. Многие ступени были разбиты и перекошены. К такой лестнице нужно привыкнуть, чтобы приноровиться подниматься по ней не спотыкаясь. На стенах верхнего этажа висело несколько гобеленов, вековая пыль покрывала плиты коридора, а пройти можно было только лишь к двум дверям. Прочие комнаты обвалились, да и комнатами их едва ли можно было назвать.

Лишь под одной дверью в щелочку пробивался свет.

С тяжелым сердцем я положила Асгера на пол. Мои пальцы похолодели, когда я сунула руку за воротник туники и вытащила подвеску с вороном. То, как Кейз во дворе ее рассматривал, почти нежно… Я бы отдала половину своих костяных воспоминаний, чтобы узнать, какие мысли осаждали его разум в тот момент.

Я прикусила щеку изнутри, прижав ворона к губам. Последнее «прости» прошлому, которое я с таким трудом старалась сберечь.

Я не была Кривом. Мои шаги не были легкими и тихими, как перышко. Пытаясь поправить Асгера, чтобы он сидел прямо, я стукнулась плечом о стену, шаркнув сапогами по зернистой пыли. Было бы неудивительно, если бы каждое мое движение было слышно во всем Фельстаде, но, когда дверь распахнулась, я все равно коротко ахнула.

Я все еще стояла, опираясь на колено. В горле пересохло, когда я подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Он не был Кейзом. Он не мог быть Кейзом, а иначе я бы разбила вдребезги каждую стену, которую так тщательно возводила между нами с того самого момента, как он убрал свои тени.

Но он был так на него похож. Взъерошенные волосы, хмуро поджатые губы, приподнятая левая бровь.

Отличия были. То, что я хотела узнать и понять: например, небольшой шрам, подпортивший его подбородок. Откуда он? Мне было немного стыдно оттого, что я любуюсь мощными мышцами, сменившими нескладные руки и ноги.

Он все это время знал меня, знал, где я нахожусь, но так и не открылся мне. Сомнений нет, Кейз перестал думать о своем друге с сеновала, но вот мое сердце просто забыло сделать то же самое.

Его взгляд опустился на лошадку и подвеску-ворона.

Когда он вновь посмотрел на меня, то выглядел так, будто я взяла свой самый острый нож и вырезала ему сердце через позвоночник. Взгляд, который я никогда не забуду и который он тут же скрыл за этими странными тенями.

Его глаза стали непроглядно-черными. Не знаю, как он это делал. Кейз, которого я знала, был рифтером, как и Бард, причем не очень хорошим. Эти тени, эти иллюзии – я не понимала, как его месмер мог так кардинально измениться.

Я впилась ногтями в ладони и сделала шаг назад.

– Они не мои. Мне они не нужны.

Повелитель теней ничего не сказал. Он не моргал.

В сердце резко и жестоко разгорелось разочарование. С чего мне надеяться на иное?

На полпути к лестнице мягкий шелест его голоса остановил меня, пустив волну мурашек