один год до этих событий. Его дочь, кстати, стала первой буддистской монахиней и поклонялась изображению Будды. В 554 г. в Японию прибыли два корейских монаха – Эджи и Есоу. Десять лет спустя выходец из Южного Китая Чхиге привез, как рассказывали, изображения и скульптуры Будды, и, несмотря на преследования консерваторов, новый культ обретал почву. Корейские ваны Пэкче и Силла соперничали друг с другом в подношении буддийских святынь, а Умако – сын Инамэ, который унаследовал от своего отца пост премьер-министра, в 584 г. воздвиг буддийски храм. Год 573-й отмечен рождением принца Умаядо, больше известного как Сётоку Тайси, святого среди принцев, который стал олицетворением этого первого буддийского озарения. Принц, в качестве регента при своей тетке-императрице Суйко, написал семнадцать статей японской конституции. Этот документ объявлял долгом каждого быть преданным императору, насаждал конфуцианскую этику и подчеркивал величие индийского идеала, который должен заполнить собой все вокруг, что станет отличительной чертой японской жизни на тринадцать последующих веков. Его комментарии к буддийским сутрам не только отмечены блестящим знанием китайского языка, но их ясность в изложении принципов Нагарджуны (II в. н. э.) демонстрируют способность проникать в суть и настоящее вдохновение. Книга стала откровением в Корее и Китае. Смерть принца Умаядо в 621 г. вызвала вселенское отчаяние, полные скорби люди били себя в грудь, потому что им казалось, что у ночи украли луну. Как покровителю искусств ему до сих пор покланяются все ремесленники и мастеровые, и в особенности в Тэннодзи-ку в Осака.

К 588 г. споры между соперничающими семьями достигли предела, когда каждая из них попыталась возвести на трон приверженца своей веры. Эта борьба закончилась поражением Мори и Накатоми, затем последовало убийство наследного императора, который решил сопротивляться диктату Умако. Вслед за этим Умако посадил на трон свою внучатую племянницу Суйко, которая также приходилась внучкой императору. Ее долгое правление с 593 г. по 628 г. с принцем Умаядо в качестве регента стало кульминацией первого этапа буддизма, который называли по ее имени – эпохой Суйко. Ее столица находилась в провинции Асука, примерно в двенадцати милях к югу от Нара, где обосновывались правители со времен императора Киммэй. К сожалению, в самой Асука не осталось никаких следов того времени, потому что с момента переезда столицы в Нара место пришло в полный упадок. Несколько храмов тут и там, несколько мраморных плит, разбросанных среди зарослей тутовника, – вот и все, что осталось от прежнего величия.

За одним исключением – это колоссальный бронзовый Анкоин, стоящий на месте храма в Асука, о котором в истории говорится, что скульптуру отлили в пятнадцатый год правления Суйко. Размеры скульптуры оказались слишком велики, она не проходила в двери огромного храма. Решение этой задачи потребовало от скульптора Тори Бусси проявления находчивости и мастерства. За свои труды он был пожалован высоким придворным званием и обширными поместьями в провинциях. Статуя пострадала от пожара и от других катастроф, и, по крайней мере, один раз находилась на грани полного уничтожения. Восстановительные работы тоже относятся к печально известному раннему периоду Токугава, когда были практически стерты главные особенности оригинала, и теперь только по рукам и рукавам, лбу и ушам можно определить оригинальный тип этой знаменитой статуи.

К счастью, храм Хорю-дзи в окрестностях Нара был выстроен рядом с резиденцией принца Умаядо, и сохранил архитектурные и другие образцы искусства этого периода. В Кондо, или «Золотом зале», до сих пор можно увидеть Триаду Шакья Муни, выполненную Тори Бусси по распоряжению принца. На ней стоит дата – 600 г. Есть еще одна скульптура – Триада Якши с обозначенной на ней датой 625 г. Высота каждой скульптуры, включая нимб, примерно семь футов. В этих статуях мы видим тот же самый ханьский стиль, который знаком нам по высеченным веком раньше пещерным храмам в Лунмэнь Шань.

Статуя Бодхисаттвы Каннон (Авалокитешвара) десяти футов высотой, выполненная из дерева и лака, и, вероятно, подаренная одним из корейских ванов[65], занимает место в том же зале. Вполне возможно, что ее создали как раз в Корее, хотя вполне вероятно, что автором ее был один из многочисленных корейских мастеров, которые в то время наводнили Японию. Есть еще статуя, которую не показывали публике несколько веков, и которая замечательно сохранилась – это статуя Каннон из Юмедоно («Зала Грез») в том же храме. По этим двум образцам мы можем судить о том, что идеализированная чистота выражения, которая характеризует ханьский стиль, проявляется и в буддийском искусстве. Пропорции не вполне изящны – ступни и ладони непропорциональны, а черты лица почти так же жестки и холодны, как у египетских скульптур. Однако, при всех этих недостатках, мы ощущаем в этих работах присутствие духа интенсивного изящества, который может воспроизвести только великое религиозное чувство. Потому что на таком раннем этапе национальной самореализации нечто божественное кажется каким-то абстрактным идеалом, недоступным и таинственным, и даже его удаленность от всего естественного придает искусству жуткое очарование.

Казалось бы, что японский ум с его природной любовью к красоте и конкретности не может быть удовлетворен абстрактными типами, представленными китайскими и корейскими мастерами. Тем не менее одновременно с этим мы находим новое направление в скульптуре, которое ставит своей целью смягчение жесткости линий и улучшение пропорций. Типичным примером такого подхода может служить деревянная статуя Каннон из Чугудзи, женского монастыря, основанного дочерями принца; монастырь расположен по соседству с тем же самым храмом Хориндзи. Эта статуя, которая, как считается, была создана где-то в конце эпохи Асука, чудесна своей нежностью выражения и прелестными пропорциями, хотя строго придерживается стилистики Хань того времени. Кроме будд и бодхисаттв, существует также тип девараджей, известных как «Хранители Закона», поддерживающих четыре конца Вселенной. Они дошли до нас под именем «Четыре царя на страже», и тоже представлены в этом храме. Статуи подписаны Ямагути, Огучи, Кусуши и Торико, из которых первый повсеместно упоминается в VII в. как знаменитый художник. Отличительной особенностью этих статуй является то, что на металлическую отделку, украшающую головные уборы королей и их оружие, нанесены древние узоры, известные по вскрытым дольменам эпохи Хань.

Дошедшими до нас немногими образцами живописи того периода являются лаковые украшения из места поклонения, принадлежавшие императрице Суйко. Это прекрасный образец стиля Хань.

Гобелен, изображающий Царство Вечного Блаженства, называемый Тэндзюкоку, куда, как считали, переселился дух принца Умаядо, вышили пережившие его принцессы со своими придворными дамами. Созданный по рисунку одного из корейских художников гобелен в память принца до сих пор находится в Чугудзи и подтверждает те характерные особенности цвета и линий, которые свойственны образцам, виденными нами в святилище Суйко.

Что касается остатков архитектуры, то святилище само по себе представляет типичный пример стиля Хань, а Кондо («Золотой зал») в общих чертах приближается к типичному, несмотря