Огромные, изукрашенные искусной резьбой створки дверей распахнулись, не издав ни звука, и также беззвучно захлопнулись. Бока остался один, облегченно вздохнул и заковыристо, но едва слышно, выругался. Причем его брань была совершенно безадресной, просто выражение эмоций. Помянуть хозяйку дома он не посмел даже шепотом.

97

Бока уже более получаса стоял возле громадных двустворчатых дверей, за которыми исчезли колдунья и герцог. Молодой человек в сотый раз огляделся по сторонам. Влево и вправо уходил коридор, где через каждые десять-двенадцать метров возле южной стены, на постаментах в нишах, горели маленькие масляные лампы в изящных колпаках из зеленоватого стекла. Лампы не столько освещали коридор, сколько создавали таинственный волнующий сумрак, полный неясных очертаний и будоражащей воображение полутьмы. На противоположной стене висели картины в тяжелых позолоченных, а может быть и полностью золотых, рамах. Света было недостаточно чтобы рассмотреть содержание картин в деталях, но Боку это полностью устраивало, ибо однажды он решил рассмотреть их поближе и обнаружил что они полны мерзости и кровавых ужасов. На них были изображены казни, пытки, знаменитые битвы и какие-то сказочные чудища, нападающие на людей.

Бока с тоской поглядел в темную глубину анфилады комнат, через которую они пришли сюда. Сколько еще придется ждать? Затем перевел взгляд на невысокий симпатичный пуфик стоявший у противоположной стены, справа от дверного проема. И снова его посетила мысль принять сидячее положение. Никто ему этого собственно и не запрещал, но все же он почему-то не решался. Он вообще старался лишний раз ни к чему не прикасаться в этом доме. Кроме того здесь его никогда не покидало стойкое ощущение, что за ним непрерывно наблюдают. Из ниш, со стен, с теряющегося в высоте потолка, из темных глубин помещений, из теней и зеленоватого сумрака, загадочные соглядатаи, скрывающиеся чудовища, двери, окна, картины, скульптуры, лампы, все смотрят на него ледяными, тусклыми, стеклянными глазами.

Но стоять было очень уж утомительно и наконец Бока решительно пересек коридор, повернулся спиной к пуфику и опустился на него. На миг он завис в воздухе, затем громко ойкнув, рухнул на пол, крепко приложившись к паркету пятой точкой и спиной и затылком к стене.

Где-то в глубине коридора, он даже не понял слева или справа звонко прыснули и тут же замолчали.

Бока поспешно вскочил на ноги и оглянулся: никакого пуфика не было и в помине. Мужчина огляделся по сторонам, всматриваясь в колыхавшуюся зеленоватую полутьму и спрашивая себя послышался ли ему смех или правда некто в глубине коридора потешается над ним. Он никого не увидел и тихо прошептал старое морское заклятие от нечистой силы.

Бока засунул правую руку под плащ за спину и взялся за рукоять одного из ножей. Ощущение шероховатой поверхности увесистого, надежного, ставшего ему практически родным оружия придало ему уверенности. И в который раз он спросил себя, что за дела могут связывать королевского министра правопорядка, главного вельможу страны с какой-то ненормальной, злобной, по самое темечко погрязшей в жутком богопротивном ведьмостве, непередаваемо развратной, противоестественной женщиной, которую любой ответственный священник тут же бы предал анафеме и отправил бы на костер, где ей определенно самое место. Впрочем Бока всерьез сомневался, что огонь может причинить вред этой жуткой чернокнижнице. Он знал что как только он окажется под божьими чистыми небесами, вдыхая свежий вольный воздух, увидит деревья, улицы, людей эта мысль покажется ему смехотворной, детской. Но в этом проклятом доме она таковой не представлялась. Связь герцога и Алитои для него была отнюдь не праздным вопросом. Это странное сотрудничество очень тревожило его, ибо он был врагом верховного претора, тайным орудием мести ему и боялся, что всевидящая колдунья как-то узнает об этом. И затем либо откроет глаза претору, либо, что наверно еще хуже, попробует использовать это в каких-то своих интересах. Но Бока постоянно успокаивал себя тем что это всё очень маловероятно. И конечно же белокурая ведьма вовсе не так всесильна и всезнающа как ей хочется казаться и быть. Знакомство герцога с ней длится какой уж год и Бока по-прежнему на своем месте и единственное в чем Алитоя обвиняет его, так это в том что он груб, невежественен, зловонен, нечистоплотен, неприятен и уродлив. Особенно по сравнению с её идеальным Марком. Но все эти насмешки и унижения не имели никакого значения ни для герцога, ни для Боки, ни для даже самой Алитои. Все понимали, что молодая женщина развлекается и только. Вот только развлечения у неё такие же ненормальные, как и она сама. До встречи с Алитоей, Бока мало думал о боге, о святых, об ангелах. Откровенно не любил всех церковников, святых отцов, духовных пастырей и прочих ловцов душ человеческих, презирал монахов, богословов, псалмопевцев, каноников, считая их ханжами, убогими лжецами или как минимум слабоумными, если они верили искренне. Он был абсолютно не религиозным и даже не суеверным человеком, хотя и провел большую часть жизни на море и среди людей связанных с морем, самых рьяных носителей бесчисленных суеверий. Но после знакомства с Алитоей, побывав в её кошмарном доме, он порой время от времени думал о небесных существах, о святых мучениках и даже поминал бога. Ему всё же хотелось верить, что если уж чернокнижники и ведьмы действительно обладают какой-то властью над материальным миром и против этой власти зачастую бессилен нож и кулак, то на свете есть и сила способная противостоять им. И светлый добрый бог и его святые слуги естественно более всего подходили на роль этой силы. Впрочем всё это были подспудные, малоосознаваемые размышления. В конце концов герцог встречался с колдуньей очень редко и большую часть времени она никак не занимала мысли его слуги и телохранителя.

Бока замер. Слева в глубине коридора он уловил движение. Правая ладонь сжала рукоять ножа.

Это была девушка. Невысокая, черноволосая, стройная, с крутыми бедрами и упругой налитой грудью. Из одежды на ней были только серебряная набедренная повязка, на тонких цепочках металлические чашечки, прикрывающие грудь и браслеты на лодыжках и запястьях. От тыльных сторон ладоней и до самых ушей, по белой коже предплечий, плеч и шеи извивались цветные татуировки, изображающие ветви, ползучие побеги, листья, сияющие цветы и птиц. Внизу её живота и вокруг пупа также пестрели мастерски выполненные цветные рисунки прекрасных цветов, ягод, лоз и листьев. Она шагала легко и грациозно, с гордой осанкой и высоко поднятой головой, покачивая бедрами и чуть улыбаясь. На левой ладони она несла золотистый поднос с изящным