«Посреди пустоши Вур, в землях Йиш, в гробнице из черного мрамора, охраняемой Семью аллеями гранитных монстров, покоится мумия мудрого Ираана, который хранит великую Черную Печать, которую принесли Великие с Юггота до того как первые люди появились в мире; и на ней записаны Семь Потерянных Знаков Ужаса и Слова Страха».

* * *

Дрожащими руками я благоговейно закрыл обложки «Записей Йгота», которые соединялись между собой двумя резными застежками из дерева тлат, являющегося священным для Могучей Матери. Я встал и отправился в пустыню Йиш с моим братом Кутом и несколькими Гьаа-Хуа, дикими людьми, которых мы в Му использовали в то время как рабов и прислужников, направившись к гробнице. Много ужасных опасностей встало перед нами на этом последнем отрезке пути, но, в конце концов, мы достигли цели.

В то время как наши рабы, съежившись и скуля, робко смотрели на огромную плиту из черного мрамора, что защищала от света дня место последнего упокоения чародея Ираана, я попытался отвести глаза мои от страшных знаков и предупреждений, что были вырезаны на камне давно уже мертвыми руками. Через некоторое время мой брат нетерпеливо оттолкнул в сторону стонущих Гьаа-Хуа и испытал мощь своих сильных рук и плеч против этого массивного камня. Вскоре плита упала на землю, разбившись на семь больших фрагментов, и мумия была обнаружена.

Тощим и высохшим было тело, так как прошло много столетий с последнего момента, когда лицо Ираана видело свет дня. Но меня это не беспокоило, — ибо схватив костлявыми пальцами с длинными ногтями, крепко прижав к голым ребрам, руки древнего чародея сжимали Черную Печать из неизвестного металла, что упал со звезд, когда Земля была только сформирована.

Пронзительный вой издали наши рабы, сжавшиеся в плотную кучу в стороне, колдун Йгот предостерегал, что его умерший хозяин все время охраняет Печать. Когда же Кут и я наклонились, чтобы вырвать Черную Печать из его рук, высушенные веки Ираана приоткрылись, и глаза, налитые багровым огнем, свирепо воззрились на нас. Когтистые руки поднялись вверх, чтобы обвиться вокруг горла Кута, который лишь издал громкий крик невыразимого ужаса и схватил своими мускулистыми руками эти высушенные запястья, стремясь сломить их беспощадный захват.

Сильный и молодой был мой высокий брат, но высохший ужас из гробницы обладал сверхъестественной силой. Глаза Кута вылезли из орбит, его язык вывалился, а лицо почернело. Он бросил на меня умоляющий взгляд глазами полными сверкающего ужаса. Мумия выпустила Печать, чтобы сражаться против осквернителя, того, кто потревожил ее покой, поэтому я предусмотрительно схватил сигил и спрятал его в безопасное место среди нашего багажа, находящегося на некотором расстоянии в стороне там, где наши волосатые слуги лежали на земле и громко скулили. Там я задержался на некоторое время, стремясь овладеть своими страхами, что до сих пор наполняли мое сердце.

Когда же я осторожно приблизился к гробнице снова, Кут был уже мертв, он замер, истекая кровью, на костистых ребрах мумии, чьи пропитанные кровью останки уже начали рассыпаться в пыль под беспощадными лучами солнца, и в которой не было больше той неестественной жизни.

Мы поспешно похоронили труп моего брата под песками пустыни Вур и направились прочь из этого проклятого места, возвращаясь в город; и мое сердце было переполнено мучительной и горькой радостью: ибо я принес Алую Жертву и теперь трон Иерофанта был моим.

А так же девушка Йина…

Перевод: Р. Дремичев

Лин Картер

Наследие Уинфилда

Lin Carter «The Winfield Heritance», 1997

Заявление Уинфилда Филлипса, 1936

В случае моей смерти или исчезновения, я прошу того человека, в руки которого попадет это заявление, чтобы он незамедлительно отправил его доктору Сенеке Лафам, заведующему антропологическим факультетом Мискатоникского университета в городе Аркхем, штат Массачусетс. И ради собственной безопасности, чтобы не лишиться рассудка, я прошу отправить его непрочитанным.

Меня зовут Уинфилд Филлипс, и я живу на улице Колледж-стрит № 86 в Аркхеме. Я выпускник Мискатоникского университета, где я специализировался на американской литературе, а так же немного изучал антропологию. Начиная с первого курса, я работал у доктора Лафама в качестве личного секретаря и продолжил после в этой должности, чтобы иметь возможность писать книгу о декадентском движении в новейшей литературе и искусстве. Мне двадцать девять лет, и я считаю, что имею твердый ум и крепкое тело.

Что касается моей души, то в этом я не так сильно уверен.

I

Утром 7 июня 1936 года, получив небольшой отпуск от моего работодателя, я сел на поезд в Калифорнию на станции Балтимор-Огайо на Уотер-стрит. Моя цель в том, чтобы совершить путешествие такой длины и пересечь весь континент, была частично деловой, а частично удовольствием. И, частично, из-за чувства семейного долга.

Совсем недавно скончался мой дяди Хирам Стокели из Дарнам-Бич, штат Калифорния, и я чувствовал себя обязанным присутствовать на его похоронах и занять своё место в похоронной процессии, чтобы восточная ветвь семьи была представлена на этом мрачном мероприятии. В конце концов, дядя Хирам был любимым братом моей матери; и, хотя я никогда не встречался с ним и фактически никогда раньше не видел его, я знал, что она хотела бы, чтобы я присутствовал на его похоронах. Моя покойная мать была из семьи Уинфилдов из Нью-Хэмпшира, но мой отец был Филлипс, представитель одной из древних семей Массачусетса, родословную линию которой можно проследить до 1670 года, если не дальше. Я являюсь потомком знаменитого, а так же немного печально известного, преподобного Уорда Филлипса, бывшего пастора Второй конгрегационалистской церкви в Аркхеме, автора туманного, но психологически увлекательного текста о странностях Новой Англии под названием «Одаренные тауматурги в Ханаане Новой Англии», впервые опубликованного в Бостоне в 1794 году, а затем переизданного в довольно сокращенной форме в 1801 году. Была старая семейная шутка, что преподобный доктор, — об этом единственном его увлечении стало известно из писем, — в буквальном смысле совершил своё «проклятое», проникновение сквозь адское пламя и серу в «Великие Деяния», сумасшедшего старика Коттона Мазера[106] и еще более кошмарные «Чудеса Невидимого мира». Если так, ему это прекрасно удалось.

За много лет до моего рождения произошел разлад между моим дядей Хирамом и остальной семьей моей матери. Я не знаю, что произошло, но разрыв в отношениях был окончательным. Если моя мать и знала причину, она никогда не рассказывала мне об этом, но я помню, как мой старый