Под его развивающейся классической устойчивостью суждений и вкуса сохранялись некоторые романтические трепеты. Фауст, часть I (1808) — это история любви, а также средневековая «мораль»; а «Избирательное сродство» (1809), казалось, оправдывает растущий крик нового поколения о необходимости спариваться по взаимному влечению, а не по родительскому финансированию или юридическим узам. Советник, ставший философом, продолжал трепетать перед молодыми женщинами и после достижения трехсот десяти лет. Но изучение античного искусства в Италии, развивающийся интерес к науке, чтение Спинозы и уменьшающаяся физическая сила способствовали неторопливости суждений и широте взглядов. Эта перемена ярко проявилась в его автобиографии (1811), которая смотрит на своего героя с удивительной объективностью. Романтическая Германия, возбужденная эмоциональными Вакенродером и Новалисом, свободолюбивым Шлегелем, безумным Гёльдерлином и милосердным самоубийцей Клейстом, представила его растущую критику Французской революции, и едва ли он заметил, что поносит и правящий класс. Во время освободительной войны Германии ему было трудно ненавидеть Наполеона и французов. Он объяснял это Эккерману:

Как могу я, для которого важны только культура и варварство, ненавидеть народ, который является одним из самых культурных на земле и которому я обязан столь значительной частью своего собственного имущества? Существует стадия, когда национальная ненависть полностью исчезает, когда человек в определенной степени возвышается над народами и переживает беды и несчастья соседнего народа, как свои собственные.9

Его поколение в Германии так и не простило его и редко читало. Оно ставило Шиллера выше него,10 и предпочитало Коцебу любому из них.11 Пьесы Гете редко ставились в Веймаре, а его издатели сожалели о плохой продаже его собрания сочинений. Тем не менее англичанин лорд Байрон в 1820 году посвятил ему Марино Фальтеро как «безусловно, первому литературному персонажу, который существовал в Европе со времен смерти Вольтера».12 Он не мог вынести чтения Канта, но был мудрейшим человеком своего времени.

III. ЛИТЕРАТУРНАЯ СЦЕНА

Германия была занята, как никогда, написанием, печатанием и изданием газет, периодических изданий, книг. В 1796 году Алоис Зенефельдер в Мюнхене, нацарапав на камне список белья своей матери, наткнулся на процесс, позже названный литографией; ему пришло в голову, что слова и картинки различных цветов можно выгравировать или выбить (в обратной последовательности, как в зеркале) на гладком камне или металлической пластине, с которой можно печатать бесчисленные копии. Так возник океан гравюр от Гойи и Хиросиге до Карриера и Айвза и Пикассо.

Газет было много, они были маленькими, партизанскими и цензурированными. Allgemeine Zeitung, основанная в Тюбингене в 1798 году, переехала в Штутгарт, затем в Ульм, потом в Аугсбург, затем в Мюнхен, чтобы спастись от местной полиции. Кёльниш цайтунг», основанная в 1804 году, имела более спокойную карьеру, будучи патриотически-католической, а затем наполеоновской. В Берлине, Вене, Лейпциге, Франкфурте, Нюрнберге журналы выходили еще со времен революции и продолжают выходить по сей день. Периодические издания были многочисленны. Мы уже отмечали одно из лучших — «Всеобщая музыкальная газета», издававшаяся в Лейпциге фирмой Брейткопф и Хертель от одной революции до другой, с 1795 по 1849 год. Самым блестящим был «Атенеум», основанный братьями Шлегель в 1798 году. Издательства были многочисленны. Ежегодная выставка их продукции сделала Лейпцигскую книжную ярмарку литературным событием года.

Особый класс писателей, условно называемых публицистами, завоевал широкое влияние благодаря энергичному, пристрастному, но хорошо информированному обсуждению основных вопросов эпохи. Фридрих фон Гентц (1764–1832) приветствовал падение Бастилии, но остыл, встретившись со скептическим умом Вильгельма фон Гумбольдта, прочитав и переведя «Размышления о Французской революции» Берка. Поднявшись на прусской государственной службе до советника военного министерства, он возглавил литературную кампанию против таких идей, как права человека, свобода и равенство, суверенитет народа и свобода печати. Его не успокоило укрощение Наполеоном революции. Он нападал на Наполеона как на милитариста, чьи завоевания разрушали тот баланс сил, от которого, по мнению большинства дипломатов, зависели мир, порядок и здравомыслие в Европе. Он стал самым красноречивым из тех, кто призывал короля Пруссии возглавить крестовый поход против Наполеона, а когда Фридрих Вильгельм III заколебался, Гентц перешел на службу Австрии (1802). После того как Наполеон разгромил австрийцев при Аустерлице, Гентц укрылся в Богемии, но в 1809 году он снова был в Вене, пропагандируя новую войну с Наполеоном. Он служил секретарем и помощником Меттерниха на Венском конгрессе и поддерживал его в послевоенной дипломатии, направленной на подавление любого либерального развития. Он дожил, старый и больной, до восстаний 1830 года и умер, убежденный, что хорошо послужил интересам человечества.

Йозеф фон Гёррес был более чувствительным духом, наполовину итальянцем, сплошные эмоции, вряд ли подходящие для грубой арены, переполненной гладиаторами пера. Урожденный католик, он оставил церковь, чтобы поддержать революцию. Он помог французам завоевать левый берег Рейна и приветствовал преобразование Наполеоном Священной Римской империи в Рейнский союз. Он приветствовал французскую оккупацию Рима с возгласом «Рим свободен». Но высокомерие французских войск, поборы французских администраторов вызвали негодование молодого революционера. В 1798 году он основал хрупкий журнал «Красный лист» («Das rothes Blatt») как голос республиканца, любящего революцию, но не доверяющего французам. В захвате Наполеоном правительства Франции он видел конец Революции, а в самом Наполеоне — опасную жажду власти. Он женился и ушел в отпуск от политики. Когда Германия поднялась на освободительную войну, Гёррес присоединился к кампании, издавая газету Rheinische Merkur, но когда после устранения Наполеона победители навязали политическую реакцию везде, где только могли, Гёррес напал на них так энергично, что ему пришлось укрыться в Швейцарии, где он жил в крайней бедности. Все другие источники света не помогли ему, и он с печальным раскаянием вернулся к католической церкви (1824). Людвиг I Баварский вывел его из нищеты, назначив профессором истории в Мюнхене. Там, написав четырехтомную «Христианскую мистику» (1836–42), он утешал свои дни фантазийной ученостью, а ночи омрачал сатанинскими видениями. Через тридцать четыре года после его смерти было создано (1876) Общество Гёрреса для продолжения его исследований в области истории христианской церкви.

В прозаической литературе господствовали романтики, но один писатель ускользнул от них и остался неопределенным и уникальным. Жан Поль Рихтер начал жизнь в Байройте в 1763 году. Свое христианское имя он получил от деда, Иоганна Пауля Куна; до 1793 года он был просто Гансом. Его отец был школьным