Шрифт:
Закладка:
В целом, конституции и декларации прав, появившиеся в конце XVIII века или в следующем столетии, были пропитаны проприетарной идеологией той эпохи. Существующие права собственности пользовались настоящей конституционной защитой, которые не могли быть оспорены ни по какой причине, независимо от политики правительства, находящегося у власти. Именно в таких условиях Великобритания и Франция решили выплатить компенсацию рабовладельцам при отмене рабства в 1833 и 1848 годах. В сознании правящего класса того времени было просто немыслимо лишать кого-либо собственности без справедливой компенсации. В отличие от этого, никто не считал нужным выплачивать рабам компенсацию за причиненные им страдания. Уважение к владельцам собственности по-прежнему пронизывает любое количество конституций по всему миру. В них необходимо внести изменения, прежде чем обращение собственности и всеобщее наделение капиталом станут реальностью. Также было бы неплохо закрепить в конституции явный принцип фискальной справедливости, основанный на прогрессивном налогообложении, чтобы богатые не могли платить пропорционально меньше налогов, чем бедные (и чтобы они могли платить больше, если так решат законодатели; ни одному конституционному судье не должно быть позволено препятствовать воле большинства в этом отношении).
В том же духе конституция (или другой основной закон) должна требовать от правительства публикации точных ежегодных оценок сумм налогов, фактически уплачиваемых различными классами доходов и богатства, чтобы граждане могли участвовать в информированных дебатах по налоговым вопросам, а их представители могли иметь достоверные цифры, на основании которых можно вносить коррективы в параметры налоговой системы. Это особенно важно, поскольку отсутствие достаточно подробной информации является одним из основных факторов, препятствующих мобилизации граждан и контролю за действиями правительства по этим вопросам. Это справедливо не только для капиталистических демократий (где недостаток прозрачности налоговой системы проявляется, например, в Европе, США и Индии), но и для других политических систем, таких как Россия и коммунистический Китай, где официальная риторика о борьбе с коррупцией резко контрастирует со скудостью публикуемых фискальных данных.
Кроме того, напомним, что Верховный суд США и другие конституционные суды, за которыми остается последнее слово по конституционным вопросам в различных западных странах, часто проявляют себя как крайне консервативные в социальных и экономических вопросах. Там, где конституция оставляет трещину, через которую они могут просунуть свои предвзятые взгляды, судьи быстро выдают свои мнения за закон. Поэтому важно, чтобы конституция как можно точнее определяла фискальную справедливость и принцип прогрессивности, оставляя за выборными законодательными органами право определять степень прогрессивности, не позволяя судьям вмешиваться в этот процесс. Любое количество эпизодов в конституционной истории с девятисот десятого века до наших дней показывает необходимость проявлять осторожность и опасаться власти судей в экономических и социальных вопросах. В 1895 году Верховный суд США решил истолковать неоднозначные положения Конституции в явно консервативном ключе, приняв решение о том, что федеральный подоходный налог будет неконституционным (положив начало длительному процессу, который привел к принятию Шестнадцатой поправки в 1913 году). В следующем году те же судьи в зловещем деле "Плесси против Фергюсона" постановили, что практика расовой сегрегации в южных штатах является абсолютно законной.
В 1930-х годах Верховный суд вновь отличился, отменив социальное и налоговое законодательство Нового курса на том основании, что некоторые новые правила неконституционно ущемляли свободу предпринимательства и частного договора. Переизбранный в ноябре 1936 года с 61 процентом голосов и разъяренный тем, что пришлось отложить реализацию своей программы, президент Франклин Д. Рузвельт объявил в начале 1937 года, что намерен представить законопроект, который позволит ему назначить дополнительных судей в Верховный суд, чтобы положить конец тупиковой ситуации. В конечном итоге, под давлением политических ветвей власти, суд одобрил ключевой закон о минимальной заработной плате, который он ранее отклонил, положив конец кризису.
С 1970-х годов, благодаря судьям, назначенным президентами-республиканцами, Верховный суд принимает все более консервативные решения, отменяя все законы, направленные на ограничение влияния частных денег в политике и финансирования избирательных кампаний, во имя "свободы слова" в интерпретации судей. Если демократы решат в будущем принять законодательные меры в этой области, им придется начать с внесения поправок в конституцию (что сложно, но это уже неоднократно делалось в прошлом, и это следует иметь в виду как возможный вариант в случае необходимости), или же им придется изменить состав Верховного суда, что проще, но к этому обычно относятся с подозрением.
Примеры злоупотребления судебной властью, к сожалению, не ограничиваются Верховным судом США. Дело Кирхгофа в Германии является особенно вопиющим примером. Налоговый юрист, явно раздраженный налоговой системой, Пауль Кирххоф был представлен как человек, который мог бы стать министром финансов Ангелы Меркель, если бы ее партия победила на выборах 2005 года. Он предложил ограничить налоговую ставку для самых высоких доходов 25 процентами. В политике каждый, конечно, имеет право на свое мнение, но на немецких избирателей идеи Кирхгофа не произвели впечатления: его предложение о плоском налоге значительно сократило перевес Христианско-демократического союза, так что Меркель в итоге была вынуждена создать коалицию с Социал-демократической партией и избавиться от своего потенциального советника. Но интересен тот факт, что в 1995 году, когда Кирхгоф выступал в качестве судьи в конституционном суде Германии, он смог осудить любой налог выше 50 процентов как неконституционный. Это вызвало скандал, и в итоге решение было отменено другими судьями в 1999 году, которые в 2006 году подтвердили, что в полномочия судей не входит установление количественных ограничений для налогов.
Во Франции бывший председатель Конституционного совета, занимавший несколько министерских постов при консервативных правительствах, недавно рассказал, что больше всего он гордится решением 2012 года, в котором объявлялось, что предельная ставка налога в 75 процентов на доход свыше 1 миллиона евро неконституционна. По его мнению, это решение было обоснованным, поскольку согласно французской конституции налог является "взносом" и не может быть "конфискационным". Но нигде в конституции не упоминается конкретная цифра, поэтому данное решение основывалось на чисто личной интерпретации судьи. Как и любой гражданин, бывший председатель Конституционного совета, очевидно, имеет право считать налоговые ставки в 70-90 процентов, которые десятилетиями устанавливались на доходы и наследство во многих странах в двадцатом веке (включая США и Великобританию), не принесшими желаемых результатов или плохой политикой. Он волен публиковать свои аргументы в прессе, выступать с речами, делиться ими со своими друзьями или даже написать книгу. Но использование своего положения конституционного судьи для навязывания своего мнения без малейших аргументов в его поддержку представляет собой явное злоупотребление властью.
Завершая это обсуждение, позвольте мне добавить, что конституционные суды являются бесценными, но хрупкими институтами. Важно
