Убийство царской семьи. Из записок судебного следователя Н.А. Соколова. – Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. – 1998.

Фальц-Фейн Э.А. Как Д.С. Лихачев поставил точку над «i» в царском деле // Наше наследие. – №№ 79–80. – 2006. – С. 99.

Щеголев П.Е. Последний рейс Николая II. – М.—Л., 1928.

Юсупов Ф.Ф. Перед изгнанием. 1887–1919. – М., 1993.

Заключение

Сейчас, когда национальный дух смущен, когда будущее великого народа затянуто пеленой сомнений, за недавно общепринятыми, казалось бы, схемами Маркса и Энгельса выявилась совершенно иная объективная реальность. В противостоянии различных идей и групп людей обнаруживается глубинный смысл, понять который без обращения к прошлому невозможно. В истории России накопилось много мифов. Частные детали крупных событий, скрытые или извращенные умышленно, обусловленные случайной утратой документов, молчаливостью очевидцев, гибелью вещественных свидетельств и другими факторами, создают иногда разную оценку произошедшего современниками и далекими потомками.

Заниматься в таких условиях реконструкцией личностей и событий – дело трудное и зачастую неблагодарное. Помогает в этом специальность, в которой я тружусь уже более 50 лет – судебная экспертиза. Анализ и сопоставление документов уголовных и гражданских дел, «стыковка» показаний свидетелей с данными исследования вещественных доказательств – аналогия, как мне представляется, критического изучения мемуаров, эпистолярного материала, архивных сведений, изображений героев на портретах и фотографиях, их слога, почерка. Итог в случае формулирования заключения государственного судебного эксперта и при написании литературного портрета человека один и тот же – аргументированная авторская версия жизни (или смерти) изучаемого.

Люблю писать о том, что глубоко меня затронуло. Это – впечатления от изучения ярких личностей, крупных событий, в которых они участвовали. Представляемые вам очерки – о людях, судьбы которых взволновали и тронули душу. Поэтому это, видимо, субъективная книга! Я долго размышлял, почему из многочисленных фигурантов русской истории начал писать именно о потомках Михаила Федоровича. Возможно, мои книги о Романовых – скромный взгляд автора в искупление страшного греха наших дедов и прадедов, уничтоживших большую часть этой семьи в 1918–1919 гг. (или попустивших эти преступления). Тяжкий грех требует искреннего покаяния и трудного многолетнего искупления. Только тогда пролитая безвинно кровь мучеников перестанет тревожить совесть народа.

Жестокая судьба продолжала преследовать Романовых и после смерти: более 70 лет семья была вычеркнута из памяти широких масс соотечественников; за рубежом о них вспоминали на панихидах в храмах, да в связи с появлением очередных самозванцев. Сегодня с полной ответственностью можно утверждать – все сообщения о ком-то из Романовых, спасшихся при расстреле в Екатеринбурге – плоды фантазирования или мистификации, неуместные насмешки над страшной человеческой и государственной трагедией.

При изучении истории только одно суждение обладает истинностью – абсолютной истины в человеческом понимании не существует. Однако вполне достижимо реальное приближение к ней при соблюдении ряда условий: следует помнить, что люди прошлого – другие и проецировать их поступки и высказывания на себя – ошибка; не нужно спешить в суждениях, соблазняясь их оригинальностью и эффектностью; необходимо сопоставлять снова и снова различные источники при оценке одного и того же факта; наличие неавторитетных или безымянных документов должно обусловить необходимость новых исследований.

Многолетнее изучение истории Дома Романовых, возможно, дает мне право на собственные оценки роли той или иной персоны в отечественной истории. Может быть, такие критерии, особенно медицинские, относящиеся к состоянию здоровья, покажутся читателям интересными, хотя я и не настаиваю на «истине в последней инстанции». Конструктивная полемика всегда означает неравнодушие читателя, а это знак того, что работа автором была проделана не зря. Тщательное документальное изучение жизней и личностей этих людей укрепили во мне чувство, интуитивно возникшее в самом начале работы над рукописью – уважение к ним. Теперь я в состоянии судить о них гораздо объективнее, чем был в состоянии это сделать много лет назад. Их заслуги перед Россией и Петербургом неоспоримы. А потому, полагаю, вполне уместно вернуться к увековечиванию памяти Романовых: восстановлению былых названий учреждений, улиц, кораблей, установке им памятников.

Когда ученый или писатель создает книгу, иногда случается, что в процессе ясной, «выношенной» работы вдруг выявляется какой-то дополнительный смысл, или подтекст, если угодно. Завершая книгу о Романовых и готовясь «ставить точку», я внезапно понял, что написал лишь часть истории большой и славной русской семьи. Хочется верить, что новые, более обширные и глубокие исследования о Романовых – не за горами, а изучение продолжится людьми разных профессий. Бесспорно, это будет интересно нам, вновь оказавшимся на распутье, пытающимся расшифровать свое прошлое и определить место в современной мире.

Раньше считали, что историю стран и народов вершат императоры, полководцы, герои. С ХХ века расхожей стала точка зрения о том, что судьбоносные события творят народные массы, их инициатива, организованность, а также пресловутая борьба классов. Для человека верующего ясно, что дела людей и стран определяются промыслом Божиим. Мир сей – грандиозное поле битвы между добром и злом, любовью и ненавистью, и современная наука только пытается приблизиться к разгадке замысла Творца о Земле и о человеке. Насколько писатель, как человек и труженик, приближается к вечным истинам, сформулированным в Библии – настолько суждено его скромным творениям затронуть души людские.

* * *

На день завершения рукописи я планировал обязательное посещение Петропавловского собора и великокняжеской усыпальницы. Была суббота – день традиционного поминовения усопших в Русской Православной Церкви. Утро выдалось неожиданно яркое, солнечное, высоко сияло безоблачное небо, по площадям крепости гулял не по-весеннему ледяной невский ветер. Раздался мелодичный звон курантов колокольни и традиционный полдневный выстрел орудия со стен твердыни. И мне послышался торжественный грохот канонады, оповещавший империю о рождениях и кончинах моих героев. Я вошел в храм. Было тихо и безлюдно – ведь здесь пока музей, а не действующая церковь. Но верующие люди твердо знают, что «храм оставленный – все храм», и ангелы престолов алтарных стоят на вечной страже этих мест. Спите спокойно, погребенные в стенах собора! В России снова молятся о вас!

Традицией стали эпиграфы ко всем главам моих книг – строки из произведений А.С. Пушкина. Расставаясь с Вами, не хочу изменять традиции.

«Кто б ни был ты, о мой читатель,

друг, недруг, я хочу с тобой

расстаться нынче как приятель.

Прости. Чего бы ты за мной

Здесь не искал в строках небрежных,

Воспоминаний ли мятежных,

Отдохновенья ль от трудов,

Живых картин иль острых слов,

Иль грамматических ошибок,

Дай Бог, чтоб в этой книжке ты

Для развлеченья, для мечты,

Для сердца, для журнальных сшибок,