Кашель магистра стал предупреждающим.

— Но перед самым ритуалом сняли! — быстро поправился я, — когда мы были уже в центре магической фигуры и наша магия не могла пробиться сквозь защитный барьер.

Я осторожно поглядел на ректоршу с магистром, но те оставались спокойны, видать пока враньё было в пределах допустимого.

— Тут они начали ритуал, чиркнули себе по запястью ножиками и давай кровью напитывать пентаграмму.

— Чьей кровью? — вскинулась Сильвия.

— Своей конечно, — уверенно ответил я.

— Ты говорил,что им нужна была ваша.

— Так это потом наша, — успокоил я женщину, — а сначала своя. Нашу должна была из нас выпить призванная тварь.

— Страсти-то какие… — послышалось бабье причитание из толпы.

— Не то слово! — покивал я. — Стоим мы, значит, внутри этой пентаграммы, в чём мать родила. Эти пятеро культистов за барьером подняли руки и тянут вроде как молитву какую-то, заунывно так.

— Пятеро? — снова прервала меня Нодерляйн.

— Конечно пятеро, — даже слегка обиделся я, — пентаграмма же, по одному на каждый луч.

— Ты говорил их было не меньше десятка.

— Это всего не меньше десятка, тех что мы видели, — терпеливо пояснил я, — а может и больше, только в пентаграмму встали пятеро, остальные просто…

— Что просто?

Въедливая баба прямо заела своей дотошностью, начиная вызывать глухое раздражение. Всё ей расскажи.

— Просто стояли и смотрели, — я строго взглянул ей в глаза, увидел, что та немного стушевалась, и принялся рассказывать дальше.

— Короче, эта тварь уже давай лезть к нам, разрывая континуум. Пасть с дом, зубы вот такенные, — показал я руками, — нет, вот такенные, — раздвинул я их ещё шире, — точно весь город бы сожрала, не подавилась. И, значит, думаю, что пора уже нам с магистром прощаться друг с другом, готовлюсь сгинуть в утробе зверюги, но тут магистр кладёт мне руку на плечо и говорит, — “Иногда надо озаботиться терпением, потому что некоторые вещи требуют времени”!

Я замолчал, подняв вверх указующий палец.

— Ну дальше-то что было, не томи, ирод! — послышалось из толпы.

— А дальше магистр как даст заклинанием, что тварь в миг развоплотило и вся прорва энергии затраченная на её призыв, как хлынет в обратку, и всех культистов буквально в пыль. Мы в центре фигуры, под защитным полем, оно же в обе стороны непроницаемое, а снаружи там прямо огненная буря. Как стихла, так и барьер спал, культисты которые его ставили того, все, кто не в пыль, тот в пепел. Ну а мы на выход, чтобы, так сказать, успокоить народ, что опасность миновала и можно дальше спать спокойно.

Тут я скромно поклонился. После чего, напряжённо следящая за моим рассказом толпа буквально взорвалась овациями.

Кто-то, от переизбытка чувств, падал на колени, кто-то не стесняясь плакал. Многие тянули руки с криками, — “Спаситель!”

— Что я, — скромно ответствовал им, показал на Калистратиса, — благодарите магистра, он истинный спаситель.

Хлынув потоком, люди подхватили старого мага на руки и принялись качать, подбрасывая высоко в верх.

— Осторожней, осторожней, — обеспокоенно прикрикнул я, — магистр ещё слаб.

Переключив фокус внимания с себя на Калистратиса, отступил назад, мысленно вытирая пот. А вы попробуйте вот так экспромтом выдать связный рассказ выдуманный от начала и до конца.

И вроде врать нехорошо: я, всё-таки, — преподаватель, но это, что называется, была ложь во благо.

— Вольдемар.

Я почувствовал, как меня берут под локоток и посмотрел на ректоршу, что пристроилась сбоку, цепко держа меня за руку.

— Сильвия?

— Ты должен показать мне это место.

Сказано это было твёрдо и безапелляционно, и отказа не предполагало, поэтому я кивнул, но предупредил:

— Пахнет там не особо. И помоями и гарью.

— Ничего, потерплю, — решительно ответила женщина.

Если у неё и были какие-то сомнения на наш с Калистратисом счёт, то они пропали, стоило нам добраться до того зала где мы гоняли эльфов.

Запах дыма всё ещё висел в воздухе, несмотря на вентиляцию, да и свежая копоть на полу и стенах подтверждала мой рассказ. Ну а последним штрихом стали двое наручников из тритания, увидев которые, Нодерляйн стала максимально серьёзной.

Пальчиками приподняв одни за толстую дужку, глухо произнесла, не глядя на меня:

— До последнего не верила, больно фантастично всё звучало. Но это…

Она посмотрела на меня, затем убрала наручники в карман мантии:

— Это стоит целое состояние. Таким не разбрасываются. По крайней мере, ради дурацкого розыгрыша.

— Вы действительно подумали, — тут же возмутился я, — что нападение на улице, а затем наша пробежка голышом с явлением толпе горожан, могли быть розыгрышем?

— Если честно, — хмуро произнесла женщина, — мне Латиния рассказывала о вашем экстравагантном способе работы с магией голышом и, в первый момент, увидев вас, я подумала, что вы и магистра уговорили на это действо.

— Но похищение…

— Которое видел только ваш студент, Вольдемар. А вам ли не знать, что студенты склонны выдавать желаемое за действительное. Этому юноше, — Бари, могло просто показаться, что вас похищают. К тому же, он утверждал, что похитили одного магистра, а вы вероятный соучастник похитителей.

— О как! — я покачал головой, не зная плакать мне или смеяться.

Это каким злом продолжают меня считать студенты, что автоматически, в любой ситуации записывают в преступники?

— Вот о чём я и говорю, — кивнула Сильвия, — фантазия у них очень богатая, иногда даже немного буйная. Бари вообще мне признался, что вы планируете, в отместку, завалить всю их группу. Сделать учёбу невыносимой и вообще сжить со света. Просил как ректора на вас повлиять.

Мне показалось странным, что она так внимательно выслушивала какого-то студента и я поинтересовался:

— А Бари вам, случаем, не родственник?

— Не родственник, — чуть помолчав, ответила та, — это сын моей подруги.

Сказано это было неохотно, видимо, изначально она сыну подруги поверила и теперь ей было несколько стыдно. Я вновь вздохнул, — чёртова репутация.

— Но теперь-то вы убедились, что я говорил правду?

— Убедилась, — сухо заметила Нодерляйн, — ладно, пойдёмте.

Когда мы вернулись из канализации, на улице уже почти никого не было. Только отирался у стенки Ботлер, вероятно дожидаясь Нодерляйн, и с ним молодая женщина строгого вида.

Я уже был учёный, поэтому не стал воображать, что это старшая сестра Бари, и подойдя, сходу произнёс: