что ответить… Значит, ты не любишь меня?

Лицо его нахмурилось, словно по озеру прошла волна.

— Нет-нет… я люблю вас! — заторопилась Нюргуна, боясь, что он тут же уйдет с непроясненным навеки лицом. Ее окатил испуг. Она сказала, что любит! Сколько она мечтала об этом миге и боялась, что его не будет! Она с замиранием сердца ждала, что произойдет дальше.

Василий осторожно обнял ее за плечи.

— Вот как случилось, Нюргуна… Ты так молода… ты моя ученица… но нам друг без друга не жить. Будь что будет!

— Мы уедем отсюда?

— Обязательно! Мы найдем твою мать, Нюргуна. Первым делом. А потом, когда я получу развод…

— Я боюсь…

— Чего?

Она подняла глаза к его тревожным глазам.

— Я боюсь красть золото… Простите…

Лицо Василия окаменело.

— Ты боишься тетки?

— Тети? Да… Но это не все. За Боккою страшно. Съест ее.

— Об этом я не подумал.

— И вот что еще… Это золото отцом и дедом Каменной Женщины у многих людей украдено. У Мики, у Тихона, у Аныс. Не знаю, я, кажется, путано говорю.

— Нет-нет, продолжай. Ты говоришь правильно.

— То есть это золото как бы общее, а пользоваться им вдвоем… Сначала его украла Хоборос, а потом украду я… Чем же я лучше ее? А если я не лучше ее, то вы и меня разлюбите…

— Не говори так! Ты просто прелесть. Как я могу тебя разлюбить? Какая чистая, нежная у тебя душа! Как уцелела она в руках этой страшной женщины?!

Он провел ладонью по волнистым волосам Нюргуны, и она задохнулась на мгновенье от ласки.

— Ты права, Нюргуна… Но подумай: что же, взять эти деньги, чтобы раздать беднякам? Это было бы, конечно, справедливо, но как осуществить такую затею? Как только увидят у тебя в руках золото, ты сразу будешь схвачена! Да и не решится ни один бедняк принять такой подарок!

«Как разумно, как верно он рассуждает», — потерянно думала Нюргуна, прижимаясь к его плечу.

— Конечно, можно и не тревожить клада. Но ведь это значило бы дать вору возможность свободно распоряжаться украденным! И потом… Неужели тебе не хочется преподнести тетке такой сюрприз в отместку за ее издевательства? Представляешь? Эта жадина обшаривает свою кладовую, а там… — Василий злорадно засмеялся. — Наконец, благодаря этим деньгам можно будет помогать бедным. — Он внимательно посмотрел в глаза девушке. — Нам будет очень трудно без них.

Нюргуна уронила голову ему на грудь.

— Я боюсь, — прошептала она. Василий с досадой хрустнул пальцами.

— Нюргу-на-а! — послышался с дороги крик Аныс. — Сколько тебя ждать? Ехать по-ра-а!

Василий потер лоб.

— Мы еще поговорим об этом. Я найду способ встретиться с тобой. А теперь беги. Если что случится, дай знать через Петю.

— Хорошо, — сдавленно проговорила Нюргуна.

Она быстро взглянула на Василия и опрометью бросилась к дороге.

Аныс решительно хлестнула лошадь, когда Нюргуна села.

«Что же делать… что мне делать?…» — чуть не рыдала Нюргуна.

Отъехав на порядочное расстояние, Аныс придержала коня и смахнула слезы со щек подружки платочком не первой свежести.

— Чуяло мое сердце, что ничего хорошего это озеро не сулит, — ворчала она. — Господа — они все такие: начинают с красоты природы!.. Ты, Кыыс-Хотун, держись от него подальше. Тетку надул и тебя до гроба доведет! И что ты в нем нашла такого? По мне, так Беке в тысячу раз лучше.

Они вернулись в усадьбу к полудню следующего дня, объехав еще несколько арендаторов. Встретить их на крыльцо вышла сама госпожа.

— Ну как? Чем порадуете? Много масла запасли должники? Когда еще ждать? — нетерпеливо спросила она.

— М-много… — выдавила Нюргуна. Мысли ее были далеки от масла.

— Однако у Тихона не все коровы доятся! — солгала Аныс. — Да и сами чуть живы.

— Что ты говоришь? Заболела Ирина? — встревожилась Хоборос. — А кто же будет доить коров?

— Ирина ничего, — чувствуя, что переборщила, исправилась Аныс. — Дети покатом лежат.

Хоборос успокоилась.

— Ах, дети!.. И у, этого добра хватает. Не страшно. А где вы ночевали?

— У кузнеца Тита!

К крыльцу приковылял толстогубый Ланкы и уселся прямо на ступеньку. Девушки, воспользовались его появлением, шмыгнули за угол. Ланкы, развязав кисет и затолкав в нос большую понюшку, оглушительно чихнул.

— Что это ты расчихался? — неодобрительно произнесла госпожа.

— Ээ, крепкий табак… крепкий, его, однако, не нюхают, курят, наверно. Сын кузнеца Тита угостил.

— Где это ты успел с ним встретиться?

— Да вот только что, за тем озером. Коня потерял — ищет. Табачок-то ему хозяин отсыпал.

— Василий? Он у кузнеца?

— Был, наверно.

— Сегодня ночевал?

— Не знаю, однако. Может, и ночевал.

Ланкы с удивлением воззрился на госпожу. Он никак не мог понять, отчего Каменная Женщина так изменилась в лице.

— Э-э, наверно, не сегодня! — врастяжку заговорил он. — Только сейчас вспомнил — ты же сама говорила, что в город уехал.

Но Хоборос его уже не слушала. Схватившись за голову, она бросилась в дом. Грохнула дверь, содрогнулись тяжелые бревна. Через мгновенье из дому выскочила Боккоя. Она беспомощно огляделась вокруг.

— Где Нюргуна? Хоборос кличет.

— Однако там, — показал Ланкы за угол большим пальцем. — Нюргуна!

— Что ты натворила? — с тревогой прошептала Боккоя. — На Хоборос лица нет. Иди! Она тебя зовет! Но смотри, поосторожней!

— Я? Ничего не натворила, — удивленно вскинула брови Нюргуна.

Госпожа стояла посреди комнаты, сжимая в руке тяжелую трость, украшенную серебром. Не раз гуляла эта трость по спинам провинившихся холопов.

«Что это с ней», — успела подумать Нюргуна.

— Ну, — послышался свистящий от гнева шепот Хоборос, — что скажешь?

— А что я могу сказать? — отозвалась Нюргуна, делая невольно шаг назад.

— Расскажи хотя бы… как с моим мужем ночуешь под чужой крышей.

— Что вы, тетя!..

— Говори! Мне все известно. Где Василий?

— Н-не знаю, — пробормотала Нюргуна, с ужасом следя за тем, как толстая трость вздымается над головой хозяйки.

— Знаешь!

— Нет!

— Признайся, он подговаривает тебя украсть золото?

— Нет!

— Задушу, змею! — взвизгнула Хоборос и что есть силы ударила тростью. Нюргуна и сама не могла потом вспомнить, как успела подхватить с пола табуретку и заслониться. Только во дворе, бессмысленно глядя на ножку, оставшуюся в руке, она поняла, что ей грозило.

Хоборос бессильно опустилась в кресло. Позвала Боккою, но никто не отозвался. Женщина тихонько завыла. «Господи, как это? Что это было? Чуть не убила.

Нет, нет, хоть и много зла принесла эта девчонка, так нельзя. Надо избавиться от нее… иначе…»

Она повертела трость в руках и решительно заперла ее в сундук. Затем величественно выплыла на крыльцо:

— Ланкы, лошадей!

XVII

По узкой лесной тропе,