И все же что-то во мне противилось тому, чтобы радостно вывалить на них рассказ обо всех бедах и ударить по рукам.

– С этим трудно спорить, – согласился Эгберд. – Научить махать топором можно любого, а магом надо родиться, и потому наши услуги обычно недешевы.

То-то и оно. Альбин сказал «от двенадцати пенсов в день». Прямо как в рекламе – «кредит от трех процентов». Стоит обратиться, и три превращаются в полноценные тридцать, но придраться не к чему – «от» ведь.

Хорошо, пусть без обмана. Двенадцать пенсов – это шиллинг. Четыре шиллинга в день. Значит, неделя обойдется мне… больше чем в фунт! Стоимость упряжного вола!

Да, намного меньше, чем долг, затребованный Гильемом, но все же это все мои деньги. Да, жизнь дороже. Но если Гильем не объявится через неделю? Все-таки прикидывая, связываться ли с наемниками, я рассчитывала на одного мага и обычных солдат. Пару лучников, там, или парней с топорами. Обычно с купцами так и ходили: один маг, он же командир и основная поражающая сила, и четыре-пять воинов, задача которых – не позволить тюкнуть мага примитивной железкой. Да и вообще, я ведь собиралась просто дать понять, что добыча кусается, а не сражаться не на жизнь, а насмерть.

Сейчас я чувствовала себя как человек, по незнанию заглянувший в симпатичное кафе и, лишь когда принесли меню, обнаруживший, что ужин здесь обойдется в его недельный заработок. Да какое там – недельный! У Евы было скоплено на приданое чуть больше фунта, и если бы об этом узнали, очередь женихов выстроилась бы от дверей трактира до самой деревни.

Числа просто оглушали. Возможно, если бы у меня было время посчитать как следует, сейчас я не растерялась бы так…

Нет, рано отчаиваться. Просто поступлю, как намеревалась с самого начала – поищу наемников в городе. Если и это окажется слишком дорого, ничего не поделаешь, придется засунуть гордость и мечты подальше и проститься с трактиром. Может, смогу снова заработать и начать все с начала. Я упрямая и умею работать.

– Обычно недешевы, – повторил между тем Эгберд, выделив голосом первое слово. – Но вышло так, что мы здорово поиздержались и готовы поступиться возможностью хорошего заработка когда-нибудь в будущем ради сиюминутного дохода. Ненадолго, недели на две-три.

Надо бы радоваться и спрашивать цену, но местная паранойя, похоже, заразна. Нет, я прекрасно понимала, что когда завтра будет не на что хлеба купить, сегодня согласишься на любые деньги. И все же… «поиздержались»? Так продайте лошадей, кони, приученные нести седока в бою, стоят дороже деревенского дома. Или тоже покупателя сразу не найдешь? А чем тогда они собирались со мной расплачиваться, обещаниями?

– Годфри едва не отправили к праотцам в последнем сражении, – подал голос старший из братьев. Целитель сумел его вытащить, но потом пришлось нанимать другого. На несколько месяцев, иначе брат…

– Не надо. – второй, что носил косички, уткнулся взглядом в стол.

– Иначе он остался бы лежачим до конца дней своих, – безжалостно продолжал старший. —Эгберд и Юбер…

– Не стоит об этом, – перебил его командир, и парень замолк, будто язык прикусил.

Что ж, это походило на объяснение. Реабилитация и у нас – очень дорогое удовольствие. И все же червячок сомнения оставался. Эгберд, между тем, продолжал:

– Я прекрасно понимаю, простолюдин не сможет заплатить столько же, сколько и лорд. Более того, у крестьянина другие заботы, и среди них нет таких, чтобы не обойтись без опытных воинов-магов вроде нас. Трактирному вышибале не нужны боевые заклинания, да и искусность особо без надобности.

Это намек? Но откуда ему знать?

– Однако Годфри еще не полностью восстановил силы, и…

Парень вскинулся, но перебивать командира не решился.

Вот он, подвох. Они ищут синекуру. Вроде как десантник, ушедший в запас, устраивается охранником: прийти в себя и оглядеться прежде, чем начать подыскивать работу, более соответствующую квалификации и запросам. Но опасность, которая грозит мне, вполне серьезна. Или она серьезна только в моих глазах?

– Скажем, четыре пенса в день на нос, еда и постель за счет нанимателя.

В три раза меньше минимума? В самом деле? Хотя разве мало успела я повидать людей, готовых просиживать штаны за копеечную зарплату, лишь бы нервы не мотали и работой не загружали особо?

Но не походил Эгберд на таких. Не знаю, с чего я это взяла, но не походил и все.

Пока я разговаривала и думала, Фил опять проскользнул в угол, прекрасно видимый мне, но вне поля зрения гостей, и отчаянно жестикулировал, уговаривая соглашаться. Ну да, считай на ловца и зверь…

А что если их послал Гильем? Я же не знаю всех его людей. А так очень удобно, мы уверимся, что в безопасности, и бери тепленькими.

Нет, зачем ему такие сложности. Нас в любом случае можно взять голыми руками. Он мог бы сделать это еще неделю назад, но, видимо, подумал – вдруг мы все же достанем деньги. Может, не поверил истории про мачеху, а может, счел, что отец по примеру городских дельцов относил излишки на хранение к ювелиру, за плату, конечно же. Прислал этих приглядывать, чтобы мы не сбежали? Так уже приставил двоих, кто ж мог знать, что Альбин их убьет.

А может, Альбин Эгберда сотоварищи и послал? Нет, тоже вряд ли. Дороговата шутка выходит.

Я проглотила ледяной комок. Если сейчас я ошибусь, ошибка дорого обойдется не только мне. Но выбирать не приходится.

– Вы позволите мне сесть? – спросила я у Эгберда.

Он повел подбородком, и братья мигом слетели со скамьи, встав за спиной у командира.

– Мне нужна охрана, – сказала я. Стиснула руки так, что заболели пальцы. – Но, боюсь, задача окажется посложнее, чем у трактирного вышибалы.

Эгберд выслушал мою сбивчивую речь, не прерывая. Я не стала ничего скрывать: не помню, в какой книге я прочла, что нельзя лгать врачу, священнику и телохранителю, но сейчас эта мысль казалась истиной. Наверняка моя искренность обойдется недешево, а то и вовсе лишит возможности нанять этих людей – ведь узнав, насколько сложна задача, наемники снова задерут цену, и я не смогу им заплатить. Но куда хуже будет, если мы сейчас договоримся, а после, обнаружив недружелюбно настроенных контрабандистов, Эгберд скажет, что он на это не подписывался, и исчезнет.

Впрочем, как будто моя честность могла от этого застраховать!

Когда я закончила говорить, все