Он ещё спрашивает! Да я чуть богу душу не отдала.

– Вадим, повесь себе на шею колокольчик, умоляю, – шиплю, резко повернувшись к балкону. – Отними у какого-нибудь быка в поле и повесь. Я так долго не выдержу.

– А как же эффект неожиданности? – удивляется почти искренне и выходит из-за занавески.

– Давай ты другим жизнь будешь укорачивать своим эффектом неожиданности, – предлагаю, глядя на Вадима укоризненно. – У меня, может быть, сердце слабое. Не подумал об этом?

Вадим делает всего один шаг ко мне, а мои нервные окончания посылают миллионы импульсов прямо в мозг. Все разом, будто сговорившись.

– А если я не хочу ничего делать другим? Даже жизнь укорачивать?

Я хмыкаю и, протянув руку, дотрагиваюсь до его подбородка. Он небритый, и щетина покалывает кончики пальцев. Интересно, ему бы пошла борода?

– А кому хочешь?

– Догадайся, – хитрый взгляд из-под тёмных густых ресниц, а я смеюсь.

– Зачем ты влез на мой балкон? Мог бы и через дверь войти. Бабушка от тебя в восторге, не выгнала бы.

– Захотелось, – отвечает так просто, будто в этом нет ничего из ряда вон. – Если бы не влез, то так бы и не увидел такую красоту.

Он отходит назад и окидывает потемневшим взглядом моё тело, и тут только до меня доходит, что я-то, собственно, стою перед ним в одном белье. Прикрываться поздно да и глупо, а в памяти всплывают картинки того, как сильно совсем недавно хотела его. Что толку от скромности, тогда всего час назад так бесстыдно и бесстрашно прижималась к Вадиму?

– Бесстыдник ты самый настоящий. Вуайерист подпольный.

– О нет, это я ещё держу себя в руках, – усмехается и присаживается на край моей кровати. Похлопывает рядом, приглашая. – Я на самом деле хотел извиниться перед тобой.

Вадим, отбросив маску дурашливости, моментально Вадим становится серьёзным, а я не знаю, куда мне деть руки, которые, кажется, решили зажить своей собственной жизнью. Странное ощущение: сидеть рядом с мужчиной, который тебе нравится в трусах и лифчике и просто разговаривать о вполне серьёзных вещах.

– За то, что испугал меня? – сглатываю, борясь с неловкостью, а Вадим отрицательно качает головой, передёргивая широкими плечами.

– За маму. Она повела себя некрасиво, и я прошу у тебя прощения.

Его голос искренний, а в голубых глазах мелькает такое выражение, что я не могу ему сопротивляться. Я верю каждому слову. И пусть там, на кухне, было жутко обидно, на Вадима зла держать мне не хочется. Да и на его маму тоже.

– Я всё понимаю, правда. – Дотрагиваюсь до его руки, а он переворачивает кисть ладонью вверх и переплетает наши пальцы. – Она же к тебе приехала, а тут я…

– Но ты же обиделась, я видел. Даже не спорь, не получится обмануть. У тебя часто все эмоции на лице написаны.

– Да ладно тебе… разве что чуть-чуть. Но я не умею долго злиться.

Некоторое время молчим, пока тишина в комнате не начинает давить тяжестью.

– Просто… – нарушает паузу Вадим и ещё крепче сжимает мою руку. – Знаешь, я ведь всегда убегаю от отношений. Не умею их строить, не могу распределить время между работой и личной жизнью правильно. Я-то и в отпуск поехал впервые за восемь лет и то, потому что однажды чуть не вырубился во время операции. Едва пациента не угробил.

Я слушаю его, понимая, что точно такая же. Так странно встретить человека, с которым живёшь в одной системе координат. А ещё его неожиданная откровенность растекается сладкой патокой по моему сердцу, и почти задыхаюсь от нежности. Странное непривычное ощущение.

– Вот мама как-то и не верит, что мне девушки нужны не только ради секса, – криво усмехается, а я ёжусь. – Мол, представишь кого-то официально, тогда и поговорим. Ну и ещё она…

– Ревнует? – угадываю ход его мысли, а Вадим кивает.

– Ревнует. Но неприятность эту мы переживём. Всё равно я уже слишком давно вылетел из родительского гнезда.

Наши пальцы сплетены воедино, а энергия вокруг дрожит и искрится. Воздух становится плотным, как масло, а кислорода всё меньше и меньше. И я не хочу сейчас бороться с желанием, от которого всё внутри меня пульсирует и сжимается в плотный шар.

И Вадим угадывает мои желания, просчитывая всё наперёд, и я лечу спиной на кровать, а огромная тень накрывает меня, пряча от мира и запечатывая страх.

Как говорила бабушка: нужно чувствовать, тогда дни будут ярче. И даже если я потом обо всём этом пожалею, это будет потом.

Обвиваю руками уже порядком загорелую шею Вадима, а он накрывает мои губы своими, целуя нежно. Все наши поцелуи до этого были какими-то дикими, на грани фола, иступляющими и иступлёнными, а этот нежный, почти невинный. Вадим будто бы лакомится мной, как самым изысканным десертом, а хриплое дыхание вырывается из его груди. Не знаю, как у него получается сдерживаться, потому что я уже на грани.

Трусь полуобнажённой грудью о его, а соски под тканью бюстгальтера становятся твёрдыми и слишком чувствительными, изнывающими. Я хочу почувствовать на них руки Вадима, его губы и… Фантазия шалит, и ни один порнофильм не даст таких острых ощущений, и даже секса не нужно, чтобы почувствовать себя на вершине блаженства. Хотя нет, всё-таки нужен, а иначе взорвусь, рассыплюсь на части.

И Вадим снова угадывает всё без слов, и широкая ладонь накрывает мою левую грудь, сильно сжимая, – властно, до мурашек по позвоночнику. Я всхлипываю, понимая, что долго так не выдержу. Можно ли получить оргазм от прикосновений? О да.

Волна первого удовольствия проходит по телу – призрачная, хрупкая, как вуаль, а Вадим целует сильнее, проникая языком в рот, сплетаясь с моим. Это больше похоже на борьбу, и не осталось в этом нежности. Только дикое желание обладать. Царапаю ногтями спину Вадима, обхватываю ногами поясницу, приподнимая тело, чтобы быть ближе.

– Если сейчас кто-нибудь войдёт, я не выживу, – хрипит мне в шею, перемежая слова поцелуями и лёгкими укусами.

– Я заперла дверь, – выдыхаю, и Вадим смеётся, упираясь лбом в моё плечо. Щекочет горячим дыханием, а тёмные волосы влажные, как и моя кожа. Запускаю в них руку, перебирая пальцами слегка волнистые пряди – это самое интимное и волнительное действие в моей жизни, честное слово.

Вадим приподнимается на руках, такой большой и сильный, а глаза смотрят не просто в душу – в каждую молекулу заглядывают, в саму суть проникают.

– Если тебе кажется, что мы торопимся, я постараюсь остановиться. Только скажи.

В каком это смысле остановиться? Вот просто возьмёт сейчас и уйдёт, чмокнув меня в щёчку на прощание? Не пущу, ни за что не пущу.

– Я взрослая девочка, потому меньше разговаривай. Не давай времени подумать.

Вадим смеётся, а поцелуи его спускаются всё ниже. Когда его язык чертит влажный контур вокруг пупка, меня уже сотрясает крупная дрожь предвкушения. Господь всемогущий, как же это хорошо.