Глава 39

Мой отец умер из-за острого легочного кровотечения. Применение химиотерапевтическийх препаратов привело к тому, что стенки сосудов и артерий истончились, в конце концов, образовав разрыв.

Это было последним, что я услышала перед тем, как телефон выпал из моих рук, глухо ударившись о покрытый ковром пол. Мир вокруг перестал существовать. Все звуки слились воедино, а картинка перед глазами размылась и завертелась вихрем, унося меня вместе с собой в этот безумный танец. Я слышала голос Алексея, но не могла разобрать слов, не могла увидеть его. И не хотела.

«Не верю, не верю, не верю», — скандировало подсознание, как молитву. «Почему ты оставил меня, папа? Почему?!». Я схватилась за голову, впиваясь ногтями в кожу, сжимая пальцы в кулаки, не чувствуя боли. «Теперь я совсем одна. В этой жизни у меня не было никого, кроме тебя. Я так старалась. Так старалась…»

Я почувствовала режущую боль в горле. Оказывается, все это время я рыдала, срываясь с крика на вопль и обратно. И теперь, потеряв голос, могла лишь сдавленно хрипеть. Но это не останавливало. Я продолжала рвать горло в клочья, словно мой крик мог вернуть все назад, словно все зависело от этого.

«Как мне теперь жить?! Как жить? Как ты мог меня бросить?! Я твоя дочь! Я не смогу без тебя!»

— Мне теперь никто не нужен! Я ненавижу этот гребаный несправедливый мир! Будь он проклят! — моя истерика перешла из подсознания в реальный мир, вводя в ступор Алексея, который не мог ничего понять.

— Мой отец мертв! Он умер, слышишь? — заорала я ему в лицо, давясь слезами, хватая его за рубашку. — Я хочу исчезнуть! Не хочу существовать! — я продолжала кричать на него, как если бы это он был виноват в случившемся. Я ждала банальных «все будет хорошо» и «не плачь». Мечтала услышать эти слова, чтобы растоптать их, выместить свою злобу и отчаяние, раздавить вдребезги все его бессмысленные попытки успокоить меня. Я хотела винить его во всем, ударить его, сказать, чтобы убирался, что я его ненавижу. Нужно было лишь чтобы он открыл рот, в попытке сказать эти оскорбительные утешения. Но Алексей молчал. Он смотрел на меня как на зверя в приступе бешенства, но я не видела страха в его глазах. Я не видела, что он уязвим, что я могу надавить, сломать его так же, как сломана сейчас сама. Он не поддастся. От этого злоба и отчаяние еще сильнее затуманивали мой разум.

Я завопила, долго и протяжно, словно сумасшедшая. В попытке хоть как-то выплеснуть ту боль, что сковала мое сердце. Алексей все продолжал стоять в стороне, безмолвно наблюдая за моими мучениями.

— Почему ты молчишь?? — срываясь на хрип, крикнула ему я, — почему?? — я хотела броситься к нему, выбить из него хоть какие-то эмоции, но на полпути упала на пол, бессильно колотя руками у его ног. Я не смогла позволить себе.

Поняв, что собиралась ему навредить, что срываю на нем свою злость, я зарыдала еще громче. А затем начала задыхаться.

И тут Алексей подскочил, упал на колени рядом со мной, притянул к себе. Он держал меня крепко, не давая шанса вырваться, не позволяя продолжать самобичевание. Я пыталась отстраниться, оттолкнуть, но он был намного сильнее. Эти объятия, из которых я не могла вырваться, были словно объятия жизни, в которой теперь нет отца. Такие же крепкие, не оставляющие иного выбора. И как пришлось принять их, так придется принять и случившиеся, потому что всё уже решено. Решено тем, что я не способна изменить. От осознания этого мои рыдания перешли с яростного воя в горькие сдавленные всхлипы существа, вынужденного смириться со своим бессилием.

Алексей, легонько покачиваясь из стороны в сторону, держал меня так, словно я могу раствориться в воздухе, ослабь он хватку. Мы сидели посреди комнаты на полу, пока остальной мир неизменно продолжал существовать, непоколебимый чужим горем и страданиями. Жестокий, хладнокровный, безразличный.

***

Я превратилась в тень. Оболочку от человека. Существо без эмоций, желаний, стремлений. Потеряв счет времени, днями и ночами сидела в своей комнате, забывая о еде и воде. Разум затуманился, погрузился в вакуум. Мыслей не было, как и слов.

Я слабо понимала, что иной раз хотел от меня Алексей. Не могла ему ответить. Я произносила слова, но те звучали лишь в подсознании, неспособные вырваться наружу. Всё было похоже на тот самый сон, в котором испытываешь неконтролируемый страх, но не можешь пошевелиться, закричать. Но и проснуться — тоже. Остатки моего рассудка были заперты глубоко внутри сознания, загнанные в угол, запуганные жестокой реальностью.

Алексей не мог всегда быть рядом из-за работы. Я чувствовала, с каким волнением каждый раз он забегал ко мне, возвращаясь. Боялся, что я наложу на себя руки? Напрасно. Я не способна была даже поднять стакан воды. Наверное, что-то подобное чувствуют люди с ограниченными возможностями. Когда не видишь смысла существовать, но вынужден обременять других из-за собственного бессилия.

Придя с работы, Алексей, в очередной раз вошел в мою комнату, застав меня забившейся в угол. Он устроился рядом, поставив тарелки с едой на пол. Принялся есть сам и рассказывать всякую чепуху. Поначалу его слова проносились мимо меня, как неразборчивый шум. Но со временем я начала различать некоторые слова, затем предложения, а, в конце концов, и смысл. Его монологи были чем-то, заменяющим пустоту моих мыслей, заставляющим цепляться за этот мир.

Закончив есть, он всегда пытался накормить меня. Как родитель непослушного ребенка. Как сын престарелую немощную мать. По моим щекам текли слезы от его уговоров, но челюсти, сомкнутые намертво, отказывались поддаваться.

От того, что он ел при мне, через несколько дней я смогла открыть рот и проглотить одну ложку супа. Жевать я оставалась неспособна.

На следующий день я съела уже две ложки.

***

Через пару недель, набравшись сил, я была похожа уже не на безвольный овощ, но на бестелесный призрак, слоняющийся по квартире и время от времени натыкающийся на мебель, круша все вокруг. Алексей, следующий по пятам, напоминал мне о необходимости принимать пищу и ходить в туалет. Он забирал меня с собой на работу, оставляя в машине, пока бегал по неотложным делам. Я безвольно следовала за ним, как кукла за кукловодом.

Мы посещали парки и пляжи, гуляли по полям и лесам. Он возил меня везде, стараясь пробудить стремление к