Ненавижу такие игры богов! Вот знает же она, кто именно погибнет, а говорит загадками! Могла бы ткнуть пальцем в конкретного человека. А теперь гадай, кого из них я убью и за что. Пока мой фаворит — это, конечно, граф Рыльский. Он же технически мой спутник.

Бросив на него короткий взгляд, я встал из-за стола и направился прочь.

Меня сразу же догнал Румянцев, едва не лопающийся от любопытства. Его глаза сияли, а на губах застыла глуповато-восторженная улыбка.

— Спрашивай, — со вздохом разрешил я, выходя из кают-компании, провожаемый пристальными взглядами.

— И кто всё-таки эта девушка? — мигом спросил здоровяк.

— Аристократка, путешествующая инкогнито. Она сойдёт на ближайшей остановке, — сказал я и ещё кое-чего наплёл Доброславу, чтобы утолить его любопытство.

— Вот бы ещё хоть разок поглядеть на неё, — вздохнул Румянцев и быстро добавил, смущённо почесав щеку: — Нет, я не влюбился. Просто такую красоту редко можно встретить.

— Увидишь, непременно ещё разок увидишь её, — усмехнулся я, выйдя из коридора на палубу.

Только вряд ли ему понравится эта встреча. Она же случится после того, как он умрёт и попадёт в царство Марены.

Пока же парень раскрыл рот, желая ещё что-то спросить, но захлопнул его, увидев баронессу Огневу, стоящую возле борта. Лёгкий ветерок трепал её волосы, а взгляд скользил по водной глади, искрящейся под лучами солнца.

Как она так быстро тут оказалась? Я даже не заметил, как она раньше нас покинула кают-компанию.

Сейчас девушка бросила на меня быстрый взгляд и снова уставилась на реку. Однако мне этого хватило, дабы понять, что она хочет поговорить.

Румянцев тоже понял это и сказал:

— Пойду-ка я в каюту.

И ушёл, грузно топая. А я подошёл к баронессе.

— Что с Ратниковым? — спросила она, смахнув с лица попавшие на него мелкие брызги.

— Я вчера не добрался до него. Путь оказался сложнее, чем мне думалось.

— Расскажешь? — попросила мулатка, склонив голову к плечу.

— Да ничего интересного. Ожившие мертвецы, таинственный лес, древняя башня, банда зверолюдов… — начал я перечислять, видя, как после каждого слова в глазах девушки всё сильнее разгорается пламя интереса. — В общем, скукота. А ты как ночь провела?

— Спала, — буркнула она.

— Везёт же людям, — завистливо вздохнул я и сделал шаг, собираясь оставить девушку одну.

— Ты опять выставил меня в неприглядном свете, — хмуро сказала баронесса, столкнув брови над переносицей. — Зачем нужно было знакомиться с этой девицей? Чтобы утереть нос Рыльскому? Утёр, но меня опять опозорил.

— Огнева, не нагнетай. Ничего ужасного не произошло. Народ и так думает, что между нами пробежала чёрная кошка размером с буйвола. Ты же помнишь, как мы «весело» ехали в микроавтобусе? Мы друг с другом ни словечком не перемолвились, а в кают-компании уселись за разные столы. Вот так «шикарно» ты притворяешься моей невестой.

— Ты тоже хорош, — проронила смертная с обвинением в голосе.

— Есть немного, — признался я и следом добавил: — Но в этом есть определённый смысл. Нужно уже осознанно делать вид, что мы в ссоре. Так мне проще будет жить.

— Громов, я хочу пересмотреть условия нашей сделки! — гордо вскинула голову девушку.

— Ого, как ты хорошо играешь роль обиженной дворянки. Ни у кого не возникнет сомнений, что мы не в ссоре, — иронично усмехнулся я, вдыхая влажный речной воздух.

— Я не играю и я не обижена, — прошипела она, опасно сузив глаза. — Но условия сделки мы пересмотрим.

— Хм, — хмыкнул я, пробежав оценивающим взглядом по её решительному лицу. — Ладно, пересмотрим, но только в Петрограде.

Развернувшись, пошёл в свою каюту, оставив последнее слово за собой.

Мы с Огневой в этот день больше не разговаривали, хотя виделись пару раз на судне. А уже под вечер мы всей толпой сошли с «Духа водяного» в небольшом городке, находящемся за пределами Приграничья. Тут располагался ближайший к Стражграду аэропорт, посему мы и приехали сюда. Сели на самолёт, и тот доставил нас в Петроград.

К этому моменту в столице уже царила полночь, но светло было как днём. Уличные фонари заливали жёлтым светом набережные, уютные скверики и выгнувшиеся над каналами и речушками мосты с коваными перилами.

К тому же повсюду во множестве носились машины, разгоняя ночной мрак включёнными фарами. Да жёлтым светом горели окна старинных особняков, вытянувшихся сплошными рядами вдоль брусчатых улочек.

Воздух же в городе пах водой, выхлопными газами и отсыревшей побелкой. А после жаркого Приграничья нас ожидало существенное понижение температуры. Мы начали доставать свитеры, джинсовки и толстовки.

Благо, что мы довольно быстро добрались до небольшой гостиницы, занявшей старинный особняк с ротондой внутри. Да и персонал шустренько расселил нас по двухместным номерам. Румянцев сразу же бросился на свою кровать, порядком устав от долгой дороги. Он чуть ли не через миг сладко захрапел.

А мне было не до сна, хотя устал как собака. Кровать манила меня и приглашающе похлопывала краем одеяла по мягкой подушке. Но я собрал волю в кулак, постоял в душе под ледяной водой и заметно взбодрился. А потом быстро вытащил из чемодана саблю с артефактами и с помощью кубка-портала перенёсся к подножию холма, с которого вчера наблюдал за руинами, скрывающими логово высшей жрицы Маммоны.

— Тиха ночь Пустоши, но сало надо перепрятать, — пробормотал я, вслушиваясь и вглядываясь в душную тьму, раскинувшуюся над равниной.

Тёплый ветерок касался кожи, трещали насекомые и где-то вдали рычал крупный то ли зверь, то ли монстр.

Я сунул в поясную сумку разрядившийся кубок-портал, поправил саблю в ножнах и крадучись стал спускаться с холма. Кроссовки слегка шуршали травой, а чёрные спортивные штаны с такого же цвета футболкой сливались с тьмой. Глаза же шарили по сторонам. Рядом вроде бы никого. Я телепортировался к торчащему из земли куполу церкви и через пролом проник внутрь.

Тусклый свет луны и звёзд позволил мне увидеть ржавую лестницу, уходящую во мрак.

— Явно непарадный вход, но так даже лучше, — прошептал я и принялся спускаться, чувствуя, что постепенно становится всё прохладнее и прохладнее.

И самое хреновое, что нельзя сразу телепортироваться, поскольку я не видел «точку высадки». А там, внизу, раздался короткий цокающий звук, словно что-то опустило когтистую лапу на каменные плиты пола церкви, лежащей под толщей