— А если не поймёт? Люди, знаешь ли, упрямы. Найдёт таких же упрямых, объединится с ними и начнут они все вместе противостоять вашему прекрасному коммунистическому обществу и, так сказать, разлагать его изнутри.

Мы говорили по-русски, ИИ синхронно переводил, сотрудники Института слушали нас заворожено.

Ещё бы! Два инопланетянина спорят о том, что лучше: общество эксплуатации и неумеренного потребления или общество справедливого творческого труда.

Причём один из них наполовину силгурд, чьё сознание переселилось в землянина абсолютно фантастическим образом. А второй — ярый приверженец того самого общества потребления и эксплуатации человека человеком, о котором они только читали в книгах или смотрели кино, поскольку живых силгурдов, ещё помнящих, что так когда-то было и на Гараде, осталось не много.

Глава одиннадцатая

Кто такие «ушедшие». Принцип социализма. Песня Sixteen Tons. Антон Макаренко и другие

— Так находят, — сказал я. — Находят, объединяются и живут. Не знаю, как сейчас, а в бытность мою Кемраром Гели, на Гараде существовали так называемые «ушедшие». Было их не много, но они были.

— Сейчас тоже в наличии, никуда не делись, — сообщила Зарья Двару. — Слава Создателю, на Цейсане этих, мягко говоря, чудиков и близко нет. Не любят они Цейсан. Здесь же работать надо, чтобы есть. Это на Гараде всех кормят и бесплатно, а у нас такой номер не проходит.

— Интересно, — сказал Быковский. — Я думал, на Гараде и Цейсане одни законы.

— Одни да не совсем, — сказал я. — Цейсан и Гарад в этом смысле напоминают Соединённые Штаты. Страна одна, но в каждом штате имеются свои законы, которых нет в других.

— Ага, — важно кивнул Сернан. — Мы такие.

— Погоди, — спросил Быковский. — Юридически Цейсан отделён от Гарада или как?

— В определённой степени, — ответила за меня Зарья Двару. — Централизовано мы подчиняемся Гараду, но на деле самостоятельны. Практически во всём, что касается нашей внутренней жизни.

— А конкретно? — спросил Юджин. — Вот прилетает на Цейсан несколько этих, как вы их называете, «ушедших». Без денег. И работать, как я понял, не хотят. Что будут с ними делать цейсанцы?

— Был такой случай пару лет назад, — ответила Зарья. — Мы их просто выдворили с планеты. Сначала, правда, накормили, каемся.

Присутствующие рассмеялись.

— Прямо так и выдворили? Силой?

— Ага, — мило улыбнулась гидробиолог. — Прямо так и выдворили.

— А как же права человека?

— Если человек отказывается трудиться на благо общества, он теряет эти права. Кто не работает, тот не ест. У нас, на Цейсане, только так. На Гараде их кормят. Вот пусть и живут на Гараде.

— Круто берёте, — покачал головой Юджин. — Нет, я как раз понимаю, сам республиканец, но всё равно — круто.

— Иначе у нас нельзя, — сказала Зарья.

— Так, подождите, — сказал Сернан. — А деньги у них были? Они могли купить еду, за жильё заплатить?

— Еда и жильё у нас бесплатные, купить их нельзя.

— Совсем нельзя?

— Совсем. Только получить. Свободно и бесплатно. Но для этого нужно работать.

— Никогда я к этому не привыкну, — сообщил американец, обескуражено почёсывая лоб.

— Прилетим на Гарад, специально вас к «ушедшим» свожу, если захотите, — пообещал я. — Они вне городов обычно живут, стаями.

— Стаями? Как животные, что ли? — спросил Быковский.

— Близко, — сказал я.

— Очень интересно, — повторил Сернан.

— Мне тоже, — сказал Быковский. — Обязательно съездим. Если можно.

— Можно. Наружным — так они называют всех остальных — можно прийти в любую стаю и даже жить в ней какое-то время.

— Ну да, — догадался Быковский. — Иначе как понять, понравится тебе такой образ жизни или нет?

— Именно.

— Товарищи, — подала голос Зарья. — Вы нас извините, но мы всё знаем об «ушедших» на Гараде. А вот о жизни на Земле — не всё!

— Да, верно, — сказал я. — Отвлеклись, бывает. Так вот, Сернан, о том, как воспитать в человеке правильное отношение к потреблению материальных благ, мы поговорим как-нибудь в другой раз, если захочешь. Что до производства оных благ, то здесь Зарья права — произвести всё необходимое и дажесверх того не так трудно и дорого, как может показаться. При определённом уровне научно-технического развития, разумеется. Однако наша уважаемая Зарья и здесь права, — от справедливого распределения действительно очень много зависит. Его, кстати, не обязательно называть распределением. Можно назвать планированием.

— Ага, ага, — Сернан продолжал саркастически улыбаться. — Ваше знаменитое планирование. Знаем, как же! Когда по плану производится сто пар одинаковых ботинок, которые подходят толькочетверым, остальные ходят босые, а ботинки пылятся на складе.

— В СССР до сих пор так бывает, спорить не стану, — легко согласился я.

— Ещё как бывает, — подтвердил Валерий Фёдорович. — И не только с ботинками.

— Это вопрос получения и обработки информации, — сказал я. — Плюс контроль качества. Когда планированием и контролем занимается искусственный интеллект, у которого имеется свободный доступ к упомянутой информации и соответствующие права, подобные идиотские ошибки исчезают, и всё становится по-настоящему удобно и справедливо. Без всякого свободного рынка с его людоедскими законами.

— Почему это они людоедские? — возразил Сернан. — Очень справедливые законы. Разве не справедливо, когда тот, кто работает лучше, больше и получает?

— Справедливо. Мы тоже об этом говорим. От каждого по способностям, каждому — по труду. Принцип социализма, между прочим. А разве справедливо, что тот, кто завладел средствами производства, выжимает из работника все соки и платит ему, по законам свободного рынка, копейки, потому что знает, что деваться работнику некуда, а семью кормить надо?

— Эй, брось, для этого у нас существуют профсоюзы!

— Tell it to the Marines [2], — сказал я. — Может, они и поверят. Помнишь песню Sixteen Tons?

— Кто ж её не помнит.

— О чём там поётся?

You load sixteen tons, and what do you get?

Another day older and deeper in debt.

Saint Peter, don’t you call me, 'cause I can’t go;

I owe my soul to the company store [3] — пропел я.

— Так когда это было! — воскликнул Сернан. — До войны ещё, во времена Великой Депрессии.