— Больше девяносто тысяч человек. Кажется, девяносто две. Можно уточнить.

— Не надо. А всего на Цейсане?

— Около пятисот тысяч.

— А сколько было первых колонистов?

Я мог бы обратиться к ИИ в моём коммуникаторе, но помнил и так.

— Девятьсот пятьдесят четыре человека. Через три месяца к ним присоединились ещё восемьсот пятнадцать.

— Всего тысяча семьсот шестьдесят девять, — быстро подсчитал у уме Сернан. — Это очень много. Не могу представить, как они смогли ужиться.

— Представь себе, ужились, — сказал я. — Если хочешь, я сброшу тебе на коммуникатор популярные видеолекции по истории освоения Цейсана. Там всё очень доходчиво.

— Не сомневаюсь, — буркнул Сернан. — Пропаганда всегда должна быть доходчивой. В этом её суть.

— Если тебе хочется считать общеизвестные факты пропагандой, то, увы, я ничего не могу с этим поделать.

— Да я не это имел в виду, — досадливо махнул рукой Сернан. — Просто не верю я в синтез коммунизма и свободного предпринимательства. Что-то одно должно победить и подчинить себе другое. В данном случае, насколько я понял, победил коммунизм. И меня это печалит. Как эталонного представителя свободного мира, — добавил он не без сарказма.

— Брось, — сказал я примиряюще. — Ты просто ещё плохо знаешь устройство гарадского и цейсанского общества. Поживёшь тут немного, посмотришь на всё своими глазами, вникнешь, на Гараде побываешь… Тогда и будешь делать выводы, печалиться или радоваться. А пока рано. Лучше посмотрите вон туда, на юг — видите горы? Это Полуденный хребет, самая длинная горная цепь на Цейсане. Тянется почти на шесть тысяч километров. Вон тот пик видите, вершина сверкает льдом и снегом?

— Видим, — сказал Быковский. — На Эльбрус чем-то похож.

— Это Пик Согласия, — я покосился на Юджина. — К вопросу о согласии, если ты понимаешь, о чём я. Назван так как раз первыми колонистами. Извини, Валерий Фёдорович, но Эльбрусу до него далеко. Высота Эльбруса, если я правильно помню, чуть больше пяти с половиной тысяч метров. А Пик Согласия не многим уступает Джомолунгме, она же Эверест. Восемь тысяч четыреста тридцать пять метров над уровнем моря.

— Ничего так горка, — сказал Юджин. — Надеюсь, ты не станешь нам предлагать на неё забраться?

— Нет, — засмеялся я. — В лучшем случае облететь на гравилёте. Если, конечно, возникнет такое желание.

— А вот это — с удовольствием! — воодушевился Сернан. — В особенности, если мне разрешат сесть за штурвал. Давно мечтаю научиться управлять гравилётом.

— Если б ты знала, если б ты знала, как тоскуют руки по штурвалу [1]… — пропел Быковский.

— Вот именно, — подтвердил Юджин.

— А мне больше море интересно, — сказал Быковский. — Вон оно, раскинулось широко… — он повернулся к востоку, где под солнцем до горизонта расплавленным серебром сверкало море, глубоко вдохнул холодный воздух (в северном полушарии Цейсана, где находилась Ксария, царило лето, но даже сейчас, в разгар дня, температура не поднималась выше двенадцати-четырнадцати градусов по Цельсию). — Люблю море. Море Радости, так оно называется?

— Да, — подтвердил я. — Единственное море на Цейсане. По размеру большеСредиземного, три с половиной миллиона квадратных километров. Но, повторю, это единственное море на Цейсане.

— Вода холодная?

— В Крыму гораздо теплее, — улыбнулся я. — Но купаться здесь, в Ксарии, запрещено.

— Что так?

— Хищники. Крайги. Ходят стаями и нападают на всё, что движется. Каждый отдельный крайг не слишком большой — максимум сорок сантиметров длиной. Но зубы у него, как бритвы, отхватывает куски от незащищённого тела только так. А уж когда они в стае, а они всегда в стае, то спасения нет. С чем бы сравнить… Вот, вспомнил! Пираньи в Амазонке. Сам никогда не видел, но читал где-то об этих кровожадных рыбках. Пожалуй, крайгов можно назвать морскими пираньями. Но они не везде лютуют. Километрах в трёхстах от Ксарии, к юго-востоку, расположен Снежный Архипелаг, там их практически нет, можно спокойно купаться. К тому же там и вода теплее, несмотря на название. Курортное место.

— Что, прямо так нападают на людей на пляжах? — не поверил Сернан.

— На пляжах не нападают, — сказал я. — В воде — да, есть риск.

— Но это же неправильно, так не должно быть.

— То есть? Что ты имеешь в виду?

— Элементарные вещи. Там, где живёт человек, не должно быть опасных хищников. То есть, они могут быть, но они не должны начеловека нападать, должны бояться его.

— Почему? Потому что человек — главный хищник?

— Да. Царь природы, — решительно заявил Сернан.

Быковский помалкивал, улыбаясь своей лисьей улыбкой.

— Ты тоже так считаешь, Валерий Фёдорович? — спросил я.

— Нет, но мне интересно, что ты думаешь по данному поводу, — ответил командир.

— Я думаю, что человек слишком сильный и беспощадный хищник, — сказал я. — Дай ему волю, и рядом вообще никого опаснее курицы и овцы не останется. Ну, ещё собаки, вороны и таракана. Нет, Юджин, дорогой. Ты правильно сказал, что человек — царь природы. А царь обязан заботиться о своих поданных. Цей сан до сих пор весьма бедная на живность планета. По сути, это умирающий мир. Мы, люди, пришли сюда не затем, чтобы добить. А затем, чтобы вернуть его к жизни. Если следовать твоей логике, крайгов на этом побережье нужно уничтожить только ради того, чтобы люди могли безопасно купаться, так?

— Я уже даже и не знаю, что думать — признался Сернан. — Ладно, пусть не уничтожить. Но можно, наверное, как-то отпугнуть?

— Наверное, можно, — сказал я. — Даже не наверное, точно можно. Но тогда расплодятся слусты — это такие морские слизни, довольно противные на вид, основная пища крайгов. А с побережья, где много слустов, лучше сразу уходить, можешь мне поверить. Воняют они так, что к воде только в респираторе можно подойти. Приходится крайгов завозить, хе-хе.

— Про слустов ты раньше ничего не говорил! — запротестовал Сернан.

— Ты же умный человек, мог бы и сам догадаться, что всё не так просто, — улыбнулся я. — Так что пусть живут и крайги, и слусты. А мы, цари природы, и на