Не думаю, что они прям горели желанием меня разыскивать. Скорее всего, это мама надавила на своего мужа, а он на сыновей. И возможно, опять всё из-за наследства.

И да, надо было бы поговорить всё же с мамой.

Взяв телефон, что лежал на тумбочке, я его разблокировала и с тяжелым сердцем набрала её номер.

— Доча? — услышала я её взволнованный голос.

— Да, это я, — устало выдохнула я.

— Я боялась тебя беспокоить, Никита мне сказал, что ты очнулась, но я всё же ждала, что ты сама позвонишь, — быстро сказала она и добавила: — Как ты? Парни сказали, что ты чуть не умерла и тебя чудом откачали.

— И ты не удивлена? — тут же спросила я, прищурившись.

— Чему? — растерянно спросила она.

— Тому, что я чуть не умерла, но при этом мне никто голову не отрубал? Ты ведь говорила, что мы — эльфы — очень живучие. И чтобы нас убить, надо голову нам отрубить. А всё остальное мы способны пережить.

Мама какое-то время молчала в трубку, а затем заговорила, только так, будто дозируя слова:

— Детка, наверное, парни не поняли просто…

— Понятно, — печально вздохнула я. — Ты опять собралась мне врать?

— Милая, всё не так. — И она всхлипнула в трубку.

— Ты расскажешь мне, зачем дроу меня пытались убить? — жестко спросила я, чувствуя, что еще немного и начну на неё орать.

— Они фанатики.

— Угу, а еще наемники! — рявкнула я, не сдерживаясь. — Кто их нанял? И зачем? Почему они хотят меня уничтожить?

— Милая, я же говорю, они сумасшедшие фанатики. Возможно, их никто и не нанимал…

— Возможно? — процедила я в трубку.

Теперь я точно ощутила её ложь.

И я не понимала: почему? Почему она не хочет рассказать мне всю правду?

В голове роилось очень много догадок, и мне на ум пришла одна, самая тупая, которую я маме и бросила в сердцах, просто чтобы сделать ей больно:

— А может, я не твоя дочь? Может, ты меня украла?

— Нет! — заорала она в трубку так, что я даже телефон отнесла от уха подальше. — Ты моя дочь! Я тебя люблю! Верь мне, пожалуйста! Я хочу, чтобы ты была жива и счастлива! Фанатики тебя не найдут, если мы будем далеко друг от друга, — затараторила она.

— Тогда почему ты не хочешь сказать мне правду? — кое-как вклинилась я в её отчаянный монолог.

— Я говорю тебе правду, милая! — опять закричала она мне в трубку, а я не сдержалась и отключилась, не желая слушать её ложь.

Все её слова были пропитаны фальшью, я это ощущала всем нутром. Даже странно стало: раньше я этого не чувствовала, а сейчас — да. Почему так?

А может, мне просто показалось? Может, я сама себя накрутила?

Да нет же…

Здесь явно что-то не так.

Мама пыталась мне перезвонить еще несколько раз, я устала скидывать и просто выключила телефон, не желая с ней общаться и слушать её очередную ложь.

Всё равно правду она говорить не хочет.

Странно, что даже когда она кричала, что я её дочь, я вновь чувствовала, что это ложь, только… эта ложь была необычная, какого-то другого оттенка. Как будто мама сама не понимала, что врет мне.

Или я пытаюсь её оправдать?

Но я точно ощутила, что вся её речь была пропитана разными оттенками. То, что она меня любит и желает счастья, — это было правдой. Как и то, что, когда мы далеко друг от друга, фанатики нас не найдут. А вот всё остальное…

В конце концов я настолько устала анализировать свои чувства и злиться на маму, что просто отрубилась.

Разбудила меня Катя, и это было уже утро.

Она опять помогла мне привести себя в порядок. Мне кажется, я чувствовала себя намного лучше, но Катя не позволила мне встать, боясь, что я где-нибудь упаду.

Потом появился тот самый шаман Агдам, который меня лечил.

Он посадил меня в кресло-каталку и повез на МРТ.

Ох, как же хреново мне стало, пока мы ехали. Хорошо, что Катя не дала мне пойти пешком, хотя я порывалась.

В общем, до МРТ мы еле добрались, шаман просветил меня всю, причем заняло это где-то час, я даже задремать успела, а затем отвез обратно.

Глаза шамана горели, как и у любого исследователя, он забросал меня кучей вопросов по поводу своей расы, но ответить я толком ничего не могла, только о себе или о маме, не больше.

Еще рассказала ему о существовании дроу и пояснила, что они такие же, как и мы, только с темной кожей.

Ну и да, оказывается, моя иллюзия спала, а я даже не поняла. Только когда шаман начал спрашивать про мои острые уши и зачем они такие, до меня дошло.

Я тут же вернула себе на место свою иллюзию, но шаман посоветовал мне пока не тратить магический резерв, хотя я и не тратила его особо. Какой там резерв? У меня иллюзии — это вообще врожденное умение. Видимо, из-за того, что я чуть не умерла, она и спала.

Хотя всё равно этот момент меня коробил.

Как я могла умереть? Если мама говорила, что убить нас, эльфов, можно, лишь отрубив голову?

И либо она в этом мне опять врала, либо… я была не совсем эльфом?

Ах, если бы она захотела нормально со мной поговорить и ответить на все мои вопросы…

Шаману я говорить по поводу отрезанной головы не стала, всё же он посторонний, мало ли как он потом использует против нас эту информацию.

В общем, после допроса я позавтракала и опять уснула, а когда проснулась, то увидела Никиту.

— Привет, — сказала я ему хриплым голосом, — ты давно тут?

— Привет, — улыбнулся он, — нет. Только пришел.

— Надо было разбудить меня.

— Мне сказали, что тебе надо больше отдыхать, быстрее восстановишься. И я смотрю, ты опять иллюзию накинула на себя? Может, не стоит?

— А, это? — Я небрежно махнула рукой и, нажав на кнопку, подняла верхнюю часть кровати, чтобы не лежать, а сидеть. — Это мелочи.

— Ладно, — пожал он плечами и без какого-либо перехода