тебя, — зачем-то заметил он, но так, словно походя, будто вообще этот вопрос он задал сам себе, а не мне. — И кстати, шаману пришлось с тобой повозиться. Ты всё же не из этого мира, и он не мог вообще понять, как тебя лечить.

— Это… — Я автоматически обхватила себя за горло и подтянула простыню к себе, только сейчас осознавая, что была на волосок от смерти. — Я не могла умереть. Мама говорила, что только если голову отрубить. Только тогда. Помнишь того дроу? Он ведь не умирал, хотя вообще без рук и без ног был. Так вот, я почти той же расы. Только они темные, а мы светлые.

— Твоя мама много чего говорила. Но что-то у меня веры к ней нет, — хмыкнул мужчина.

— Ясно, но всё равно, — кивнула я, решив подумать об этом позже. — Но меня волнует, что стало с тем концлагерем?

Никита закатил глаза в потолок, с шумом выдыхая, словно пытаясь себя сдержать, но затем, когда посмотрел в мои упрямые глаза, спросил:

— Какое тебе до них вообще дело? Ты жива, почти цела, радуйся.

Я отвела взгляд и ответила:

— Там люди, женщины. И все они в рабстве. Я хотела им помочь. Дала себе обещание, что когда выберусь, то сделаю всё, чтобы закрыть эту шарагу.

— Уверена, что они того стоят? А может, уже кого-то успела спасти? — спросил он, не скрывая в своем голосе злого сарказма, как будто что-то знал.

— Нет, — еле слышно ответила я, вспоминая про Лизу, но все же опять посмотрела в глаза мужчине и, выставив челюсть вперед, добавила: — Я всё равно хочу уничтожить этот гадюшник. Надо их всех в полицию сдать! Я про организаторов! И там еще ведьма среди них была, настоящая!

Никита опять вздохнул, только устало, потирая красные глаза.

— Такая большая девочка и до сих пор веришь в то, что менты не знали об этих тварях? Да у них в хозяевах как раз начальник полиции города и ходит.

— Как так? — прошептала я, смотря на мужчину с ужасом.

— Вот так, — выдал Никита. — И тебе сказочно повезло, что мы успели тебя найти. Могло быть намного хуже…

— Я знаю, — отвела я взгляд в сторону. — Но я должна была попытаться сбежать.

Никита вдруг потянулся и, взяв меня за подбородок, повернул мою голову к себе, а сам наклонился почти к моим губам и прошептал:

— Тая, ты даже не представляешь, что мы пережили, пока тебя искали. И пока ты тут лежала и подыхала у нас на глазах.

— Расскажешь? — прошептала я, чувствуя, как от пальцев мужчины собираются мурашки и почему-то прямиком маршируют к низу моего живота.

— Я лучше покажу, — ответил он, почти соприкоснувшись с моими губами, но буквально в паре миллиметров остановился и добавил: — Но когда ты полностью выздоровеешь.

Почему-то, когда он отодвинулся от меня, мне стало будто холоднее.

Но с темы я уходить не собиралась.

— И что, неужели никак нельзя прикрыть эту лавочку? Наверняка есть те, кто могут повлиять на этого полицейского!

Никита опять закатил глаза в потолок.

— Вот же ты заноза на нашу голову…

Но я продолжала смотреть выжидающе.

— Ладно, — выдохнул он, вставая. — Надо подумать по этому поводу, и да, вот держи. — Он вручил мне новый телефон очень дорогой марки. Я о таком даже мечтать не смела. — Позвони матери. Она там с ума сходит. Её номер стоит первым в контактах. Мой и Тимохин тоже там есть. Если что, звони. И постоянно держи его при себе.

Он сказал мне пароль от телефона и вышел.

А мне почему-то резко стало так холодно, страшно и одиноко, что я еле удержала себя, чтобы не попросить его остаться рядом.

Всё ведь уже закончилось. Никто меня тут не тронет?

В дверь вошла улыбчивая медсестра со столиком на колесиках.

Девушка ворковала и сюсюкалась со мной, как с маленьким ребенком. Вытащила у меня иглу из вены, на которую я даже внимания не обратила, и еще кучу всяких трубок из разных мест.

Проверила мою ногу, рана на которой уже зажила и даже не болела.

Медсестра (её звали Катя) помогла мне умыться прямо в постели и поставила передо мной бульон, пояснив, что мне пока твердую пищу нельзя, только так.

И вставать тоже пока не стоит — по крайней мере, без её помощи.

Я думала, что мне этот бульон на один глоток, настолько сильно голодной была, но по факту не смогла и треть осилить.

— Это нормально, через пару часов еще поешь, — сказала мне Катя. — А сейчас отдыхай. Тебе надо набираться сил. И не пугайся, к тебе скоро Агдам, наш шаман, зайдет. Проведать свою пациентку.

— Катя, а ты кто? — внезапно спросила я девушку, понимая, что с ней что-то не так.

Даже не знаю что, но просто интуитивно ощутила, что она необычная, хотя и выглядела как любой другой человек.

— Я ведьма, — почему-то грустно улыбнулась девушка.

А мне на пару мгновений стало жутко, и я на автомате вжалась в постель, инстинктивно ожидая от неё чего-то плохого.

— Ну вот, так и знала, что будешь теперь думать, что все ведьмы плохие, — вздохнула она. — Но это не так. Мы все разные. Просто обычно на слабосилок вообще никто внимания не обращает, и они иногда попадают в такие вот компании, не зная правил.

— Есть какие-то правила?

— Да, есть, — кивнула девушка. — И самое главное правило для любой ведьмы, обучающейся в ковене, — это не причинять людям зло, если они, конечно, сами к тебе не обратятся за помощью. — Она подмигнула мне и, фыркнув, добавила: — А там уж на усмотрение ведьмы. — Но её лицо сразу же сделалось серьезным. — А вот та ведьма, которую ты встретила, она явно пользовалась своими способностями, хоть и слабыми, при этом против людей, которые к ней не обращались. И значит, нарушила наш закон. Её, кстати, уже забрали наши и будут судить.

— Серьезно? — удивилась я.

— Серьезно, — кивнула Катя. — Она нарушила закон. А незнание закона не освобождает от ответственности.

— А остальные как же? — даже приподнялась я на локтях.

— А остальные — это