Те мужики на улице — они не показались мне такими же, как эта Настюха. Ощущение было такое, что они обычные люди.

А вот она — точно нет.

Только кто она, понять я пока не могла.

Мой отвод взгляда на неё не подействовал, а вот интересно, сработает ли иллюзия?

Надо рискнуть и проверить.

Я затесалась в толпе на выходе и скопировала лицо одной из женщин, чем-то похожей на меня.

А затем, уже когда мы шли по коридору, заметила ищущий взгляд Настюхи.

Она меня не находила в толпе и сильно хмурилась.

Причем смотрела прямо на меня, но явно не узнавала.

Когда она потянулась в карман к брелоку, с помощью которого она вызывала охранников, я опустила голову вниз, вернула себе своё лицо и немного перешла в сторону, но не слишком торопливо.

А затем опять подняла голову, невольно посмотрев на нашу охранницу, которая меня тут же заметила. На её лице мелькнула озадаченность, но затем она сама себе пожала плечами и руку из кармана убрала.

Я же мысленно выдохнула от облегчения.

Она не видит сквозь иллюзию.

Значит, хоть какое-то преимущество у меня есть.

Теперь осталось понять, как это преимущество использовать.

Настюха выдала мне помощницу для обучения работе за станком.

Какое-то время стояла над нами надсмотрщиком, а затем посмотрела на выход из цеха, нахмурилась и быстро пошла в ту сторону.

Я же удивленно посмотрела ей вслед и, когда Настюха вышла, спросила у своей помощницы:

— Куда это она?

— Тихо! — зло зашипела она на меня. — Продолжай работать!

— Ты не хочешь рассказать, почему вы все такие неразговорчивые?

Но женщина сделала вид, что её это не интересует, и монотонным голосом продолжила пояснять мне мою работу.

— Но её же тут нет, — попыталась донести я до неё. — Давай поговорим. Неужели так трудно ответить на мои вопросы?

И женщина, посмотрев на меня уставшим взглядом, ответила:

— Она ведьма. И всё чует, любое нарушение правил, даже если не слышит его. Если хочешь выжить, то следуй правилам. И лучше тебе это понять сейчас, а не когда тебя отправят на воспитание охране.

Это всё, чего я смогла от неё добиться, больше она на мои вопросы по поводу Настюхи не отвечала.

И когда я уже самостоятельно начала заниматься, как оказалось, не такой уж и сложной работой — пришиванием пуговиц с помощью станка, но совершенно однообразной и монотонной, то задумалась о словах моей помощницы.

А ведь и правда, скорее всего, ведьма.

Парни ведь обмолвились тогда о наличии шамана в их стае, а значит, и ведьмы в этом мире существуют. И не сказочные, а настоящие.

И мне «повезло» на такую нарваться.

Но ничего, иллюзию мою она не видит, значит, я смогу её обмануть. Надо только понять, как это сделать…

К моему сожалению, сбежать в этот же день, через день и даже спустя неделю не получилось.

А всё из-за того, что Настюха и правда оказалась настоящей ведьмой. Она чуяла и как-то понимала всё, что происходит во всем здании.

А точнее, именно то, что могло бы нарушить установленные правила.

А еще она постоянно находилась при нас и вообще почти не отдыхала.

Отбой у нас был в двенадцать ночи, а подъем в четыре утра. Так вот, именно Настюха следила, чтобы все вовремя легли спать и вовремя проснулись.

Как? Ну как такое может вообще быть? И при этом она всегда была бодрой и полной сил.

Даже я, считавшая себя вполне выносливой, на четвертый день уже чувствовала себя вымотанной.

Такой ранний подъем и поздний отбой, а также монотонная работа давали о себе знать.

И с каждым днем я чувствовала, как всеобщая безысходность и апатия затягивают и меня. Накрывают, словно душная тяжелая волна.

Ведь и слабых мест у этой ведьмы я не могла найти. Как и притупить её бдительность.

Особенно удручало то, что оборотни мне перестали сниться. А может быть, я просто не запоминала свои сны? Ведь, по сути, спала всего четыре часа.

А этого слишком мало, чтобы нормально высыпаться.

Но я старалась об этом даже не думать, иначе совсем тоскливо на душе станет. А еще старалась не думать о том, как сильно по ним скучаю. И сколько раз я уже пожалела, что тогда психанула и сбежала.

Да уж, поступок, достойный избалованного подростка, но никак не взрослой женщины, коей я себя уже давно считала.

Не иначе как в тот день гормоны в голову шибанули.

Что касалось Настюхи, то и от меня она тоже не отставала. Скорее всего, из-за того, что я новенькая.

Казалось, она следит за мной постоянно.

И большее время проводит рядом.

Говорить другие женщины со мной отказывались. Как оказалось, в первый день я имела самый продолжительный разговор с местными, а на следующий уже всё — полный игнор.

И если бы не короткие фразы по делу, я бы вообще подумала, что они меня не замечают, как и друг друга.

Где-то на пятый день я увидела ту женщину, которую мне показывали в камере.

Почему я догадалась, что это она? Потому что синяки так быстро у людей не сходят.

К тому же ходила она, еле передвигая ногами, и даже в столовой не могла сидеть, как и в цеху.

В итоге Настюха сжалилась над ней (если это вообще можно назвать жалостью) и поставила её на глажку. Там-то сидеть не надо было, всё делалось стоя.

Мне даже смотреть на эту женщину было больно. И не только мне. Все остальные рабыни нет-нет да и поднимали иногда на неё взгляд, но тут же в страхе его отводили. Словно боялись, что, просто посмотрев на неё, уже попадут в ту самую страшную камеру.

Для всех она служила примером того, как нельзя себя вести. И даже если у кого-то проскальзывала хоть одна мысль попытаться бежать, то они вновь смотрели на ту, что недавно побывала на «воспитании» у охраны, и в их взглядах сразу же гасли последние, еле тлеющие угольки надежды.

Но у меня всё же шанс был. Ведь Настюха не видела сквозь иллюзии. Только как правильно его использовать, я не понимала. Пока не настал день стирки.

Мы все пришли в цокольный этаж, нам выдали железные тазики с хозяйственным мылом, и мы занялись стиркой.

Я продолжала зорко следить за Настюхой, что, в общем-то, и делала все эти дни, и наконец-то кое-что заметила.

А именно