Едва Фриц Видеман, адъютант в Бергхофе, передает трубку Гитлеру, Шмитт заявляет:

— Мой фюрер, я с прискорбием вынужден сообщить вам, что сегодня утром на дуэли ротмистр Штрунк был тяжело ранен.

Как и ожидалось, все идет наперекосяк, потому что Гитлер, который перед этим разбирался со сложными вопросами, касающимися Судет, вообще ничего не понимает. Что еще за Штрунк, что еще за дуэль, что за чепуху вообще городит Шмитт? Тот повторяет фразу слово в слово, чуть медленнее и громче, но фюрер неожиданно заявляет, будто впервые слышит об этой дуэли.

Шесть экранированных электрических свечей в люстре, свисающей с потолка в центре кабинета Гитлера, на миг гаснут. Соединение прерывается, и когда оно восстанавливается, Шмитт продолжает объяснять, что вооруженный конфликт был проведен в соответствии с кодексом чести.

Гитлер велит Шмитту не пустословить, но тот упорно читает текст по бумажке, и чем подробнее он описывает случившееся, тем более непонятным оно начинает казаться, и когда Шмитт сообщает, что, по оценке Гебхардта, главного врача санатория, летальный исход является делом нескольких дней, голос фюрера в трубке скорее напоминает громкое кукареканье, но, возможно, это тоже объясняется помехами на линии.

Негодование фюрера свидетельствует, что вести из Хоэнлихена не укладываются у него в голове. Виданное ли это дело — жену Штрунка оскорбили, затем самого Штрунка тяжело ранили, считай, застрелили? И все это под эгидой высших чинов СС, да и дело касается не какого-нибудь никому не известного Штрунка, а его Штрунка, у которого сначала отбирают жену, а теперь и жизнь? Где же справедливость?

Эхо вопроса гулко разносится по залу, на полу которого лежит толстый ковер и стоят массивные стулья. Окна занавешены тяжелыми шторами, на стенах висит больше десятка картин. Вместе взятые, эти предметы создают существенный звукоизоляционный эффект. Но фюрер не был бы фюрером, если бы не сумел сделать так, чтобы его голос услышали даже в столь неблагоприятных условиях.

После окончания разговора со Шмиттом Гитлер совершает ряд похожих по содержанию звонков Гиммлеру, Геббельсу и фон Шираху, каждому из которых он в красках расписывает, насколько тот непроходимо глуп. Мало чья смерть может до такой степени взволновать Гитлера, как смерть Штрунка, и потому в Бергхофе на протяжении следующих нескольких часов бушует самый настоящий ураган безумных эмоций.

Никто не знает, что в тот день творится у Гитлера на сердце. Вполне возможно, он удаляется в музыкальный салон, ставит на граммофон пластинку с вагнеровским «Лоэнгрином» и, пытаясь вернуть душевное равновесие, слушает ее много раз подряд.

Трудно сказать, почему Гитлер настолько привязан к Роланду Э. Штрунку, этому ротмистру австро-венгерской армии в отставке, этому военному, который всегда был слишком лихим и слишком умным, которому на заказ шили форму СА, а позже и гауптштурмфюрера СС. Может, Гитлера и Штрунка объединяет постгабсбургская ассоциация соотечественников? Может, фюреру по душе рассказы Штрунка о приключениях в Сибири? Или же Гитлеру, который донельзя гордится своим Железным крестом I класса, безмерно импонируют награды Штрунка, особенно орден Железной короны II класса, который вообще-то вручается только генералам и командирам на войне и который Штрунк надевает при каждом удобном случае? Впрочем, он делает это незаконно: вскоре после его смерти станет известно, что клуб бывших австро-венгерских офицеров вермахта подал Гитлеру протест в связи с тем, что тщательное расследование показало — Штрунк никогда не удостаивался этого ордена. После 1918 года государственная комиссия рассматривала оставшиеся без внимания заявки на награды, среди которых, вероятно, была и заявка Штрунка, однако она то ли затерялась, то ли вообще не получила одобрения. За два дня до дуэли ротмистр в отставке фон Шнеллер запросил у Штрунка бумаги, подтверждающие его право на ношение ордена. Штрунк обращение проигнорировал, однако не мог не понимать, что вскоре дело примет серьезный оборот. На снимках с Франко и Муссолини он запечатлен с этим орденом на лацкане. Пару раз дуче даже интересовался у Штрунка, за какой ратный подвиг тот удостоился столь высокой награды. Что отвечал Штрунк, теперь неизвестно, но, вероятно, его слова были далеки от истины. Короче говоря, накануне дуэли разоблачение становится вопросом считаных дней, и тогда от чести, ради защиты которой, по собственному мнению, он непременно должен сразиться на дуэли, не останется и следа.

Штрунк, высокий и жилистый, всегда стоит слегка сутулясь, линия его шеи абсолютно прямая, затылок плоский. На рябоватом лице читается невыразительность, которая при необходимости может смениться подобострастием или грубостью. На фотографиях, сделанных во время зарубежных командировок, в которые его регулярно посылает «Фёлькишер беобахтер», он позирует рядом с диктаторами и генералами, соединив пятки и разведя носки врозь. Гитлер считает его единственным немецким корреспондентом с мировым именем. Штрунк работает фронтовым репортером в Японии, Испании, Северной Африке. Помимо репортажей, пропитанных китчем и демагогией: «Я еду по настоящей Индии», «Огонь безжалостных убийц», «Золото, золото, золото!.», «Шокирующие обвинения в адрес Москвы и красного недочеловека», «Серебряные вуали водопадов», «Задокументированные красные зверства» и так далее, он составляет для Гитлера доклады с оценкой военной обстановки, сведениями о вооружении и численности войск, личным мнением о Муссолини, Франко и их окружении. Штрунк — шпион фюрера в стане его союзников, он имеет доступ повсюду и изучает фактическое положение дел. Таким образом, гибель Штрунка является невосполнимой утратой для Гитлера, который годы спустя, во время застольной беседы в «Вольфшанце» назовет его одним из своих лучших людей.

Последняя в жизни Штрунка командировка приводит его в октябре 1937 года в Мекленбург, куда Гитлер и Муссолини приезжают на заключительную битву во время военных учений в рамках немецких осенних маневров. Штрунк сопровождает Муссолини, демонстрирует ему боевую мощь и непобедимость перевооруженного вермахта. По имеющимся данным, с этой задачей он справляется настолько блестяще, что получает разрешение покинуть маневры раньше намеченного срока и возвращается к себе домой по адресу: дом шесть, Шедештрассе, Берлин-Целендорф. Войдя в спальню среди ночи, он обнаруживает там мужчину.

В документе, который Шмитт позднее перешлет Гитлеру, будет точно записано, что произошло дальше. Он представляет собой протокол заседания смешанного третейского суда, который по согласованию с рейхсфюрером СС и рейхсюгендфюрером собрался четырнадцатого октября в семнадцать часов пять минут. Суд называется смешанным, потому что в нем участвуют и члены СС, и члены ПО.

Председателем судейской коллегии выступает обергруппенфюрер СС Шмитт. В составе шесть судей: штандартенфюрер СС Кельн, и гауптштурмфю-рер Вундер и Бендер со стороны СС, гебитсфюреры Петтер и Шлюндер, а кроме того, гауптбаннфюрер Бофингер со стороны ПО. Все они дают письменное обязательство сохранить это слушание в строжайшей тайне.

За