— Видите ли, дамы, всё в этом мире относительно. Да, в Японии из-за блокады Тумана ху… кхм, плохо, поскольку жила она за счет импорта сырья и энергоносителей. Но вот тут, неподалеку, расположен континент Евразия, где этого самого сырья дофига и больше, а посевных площадей хватит, чтобы прокормить всё население, даже если оно внезапно увеличится раз в пять от нынешнего. И вот им, евразийцам, от того, что по океанам флот Тумана плавает, по большому счету ни жарко, ни холодно. Там на одно освоение Сибири лет двести уйдет. А потом ещё триста на заселение.

— Но в Европе сейчас война, — прищурившись, бросил Гонзо.

— Ну ещё бы там войны не было, — хмыкнул я. — Вот только Туман-то тут при чем? Посадить на пособия несколько миллионов эмигрантов, а потом их этого пособия лишить… Понятно, что полыхнуло.

— Вас послушать, так блокада Туманного флота человечеству только во благо, уважаемый Виктор, — чуть издевательски протянул ОЯШ.

— Вы сейчас про человечество вообще или про какое-то конкретное человечество в частности, уважаемый Гонзо? — в тон ему осведомился я. — А то, предположим, в России население сто сорок миллионов и им от этой блокады только лучше.

— А что значит, эта «глобализация»? — влезла Такао, переводя взгляд с меня на своего кумира.

— Это… — я задумчиво потер лоб, подбирая определение, — можно сказать, величайшее достижение американцев. Если коротко, то к 2000 году окончательно сложилась ситуация, когда вот тут, — я постучал пальцем по США, — ни в чем себе не отказывают, а, к примеру, вот тут, — мой палец переехал на Африку, — по двадцать тысяч детей умирают от голода и истощения. Ежедневно.

— Двадцать тысяч ежедневно?! — лицо туманницы вытянулось.

— Ну, двадцать — это только официальная цифра, то есть, те, кого посчитать смогли, реальная была раза в три больше.

— И какая связь, между этими событиями? — недоверчиво прищурилась Хьюга, смерив взглядом расстояние на карте.

— Элементарная. Чтобы живущий в странах Большой семёрки «золотой миллиард» мог сладко жрать и вкусно пить, другие шесть миллиардов должны были жить впроголодь и работать за гроши. Вон, согласно статистике, один только житель США потреблял столько, сколько производили шесть человек. Экономика ведь как закон сообщающихся сосудов — чтобы в одном прибыло из другого должно убыть.

Я взял одну из чашек и показательно перелил из неё остатки чая в другую.

— В общем, глобализация — это когда один ест то, что произвели другие шесть. А чтобы эти шестеро не возмущались, им рассказывают о свободе и рыночной экономике. Ну а если кто-то вместо общечеловеческих ценностей требует нормальную плату за свой труд или выкачиваемые у него ресурсы, к нему приплывают разносчики демократии с «миротворческими» бомбардировками. Сирия, Ливия, Ирак, Югославия, Йемен, Корея, Камбоджа, Афганистан... перечислять замучаешься.

Туманницы молча уставились на чашку, а ОЯШ окончательно помрачнел.

— И причем тут Туман? — спросила наконец Такао.

Я удивленно вскинул брови.

— Так вы же всю эту благостную картину порушили! Как всё было красиво и замечательно: вывез десяток транспортов с сырьем и нефтью, пригнал взамен авианосец, чтобы местные дикари на попе ровно сидели и не чирикали. Лепота! А тут, на тебе, флот Тумана! В демократию вы не верите, рыночную экономику на винтах вертели, а нести вам крупнокалиберную свободу несколько затруднительно, ибо у вас калибр куда больше.

— Знаете, я что-то проголодался, предлагаю перекусить, — как-то преувеличенно бодро воскликнул ОЯШ, поднимаясь с кресла.

— И то верно, — согласился я. — Люблю повеселиться, особенно поесть.

— Поесть? — Конго явно растерялась. Настолько, что даже позволила мне подхватить себя под локоток и увлечь на выход.

— Именно, — с энтузиазмом закивал я. — Это необходимая и обязательная часть переговорного процесса.

У меня возник план. Нет, не так, План! Коварный и злодейский. Ибо сидеть на рыбе я откровенно задолбался, но для того, чтобы сменить рацион, надо убедить мою блондинку, что еда — это вкусно, приятно и полезно. В том числе и для неё. Ну ладно, с «полезно» вопрос дискуссионный, туманницы без пищи прекрасно обходятся, но вот насчет «вкусно»… в этом направлении определенно стоит поработать.

Эпизод 13. Пикник на обочине

На обед вся компания вернулась обратно на берег к летней кухне, где взявшая на себя роль шеф-повара Хьюга каждого оделила порцией жаркого с рисом и зеленью.

Ухватив по тарелке для себя и для Конго, я вернулся за облюбованный блондинкой столик и, вооружившись вилкой (жаль, ножа не нашлось, но хоть не палочками), приступил к поглощению.

Ам-ням-ням! М-мясо. Блин, какого черта меня эта рыжая не подобрала?! Пофиг, что она сумасшедшая, зато жил бы сейчас — кум королю и сват министру! Хотя, стоп, она же людей терпит только как приложение к своей «сестрице Ионе», так что не исключено, что наоборот, первым рейсом бы за борт наладила.

— Ты ничего не ешь, — вздохнул я, указав глазами на тарелку с жарким, к которому Конго даже не притронулась.

Блондинка в ответ лишь презрительно изогнула губы.

— Очередная игра в людей. Надоело.

— А им нравится, — кивнул я на других туманниц, что столпились у летней кухни и с откровенным любопытством, сдобренным легкой опаской, пробовали всё подряд.

— Нравится… — Конго покосилась туда же. — Они изменились.

— Может, и изменились. Только почему ты решила, что это игра?

— Мы не нуждаемся в пище.

— Люди тоже во многом не нуждаются для жизни, но пользуются с удовольствием. К примеру, вот это, — я кивнул на тарелку, — отнюдь не обязательно. Можно и на одной соевой пасте жить. Но зачем?

Конго промолчала, бросив взгляд на приближающуюся к нашему столику Такао.

— Э-э… Виктор, ты вот говорил… и, но я… — подошедшая туманница неуверенно запереминалась.

— Не всё поняла, — закончил я за неё, с легким сожалением откладывая вилку.

— Да нет, всё я поняла, — надменно фыркнула Такао. — Просто некоторые моменты… ну…

— Остались непонятными.

— Да. То есть, нет!

— Ладно, ладно, я понял. Спрашивай.

Такао недовольно посопела, скосила глаза на демонстративно не замечающую её Конго, наконец, решительно устроилась напротив.

— Значит, ты не любишь японцев?

— Что значит «не любишь»? — удивился я. — Я вот Конго