идентичности Лиама, которые были названы в ходе нашего разговора, и предложил Лиаму и Пенни подумать о возможностях для совершения поступков, которые оказались бы в гармонии с данными заключениями. Это был вопрос, ориентированный на ландшафт действия, он побудил Лиама и Пенни сделать набросок развития подчинённой истории в ближайшем будущем. В ответ на это Лиам согласился связаться с Даниэлом — старым другом, с которым он вместе учился в школе, но при этом они не виделись в течение восемнадцати месяцев.

М. (рис. 2.13): Если бы ты это сделал, что это был бы за шаг? Может быть, это был бы шаг, связанный со спасением, с протестом, с попыткой протянуть руку помощи? Или что-то ещё?

Это был вопрос, направленный на ландшафт действия. Я предложил Лиаму обозначить шаг, предложенный Пенни и принятый им самим. Этот поступок был намечен в качестве дальнейшего действия, связанного с намерением «протянуть руку помощи».

М. (рис. 2.14): Пенни, а если бы вы увидели, что Лиам позвонил Дэниэлу, о чем бы это свидетельствовало для вас? Какой смысл, по-вашему, это имело бы для Лиама?

Это был вопрос, направленный на ландшафт идентичности. Он побуждал поразмыслить о предложенной инициативе, связанной с тем, чтобы протянуть руку помощи. Он также вовлёк Пенни в порождение дополнительных позитивных заключениях об идентичности Лиама, которые были характерны для подчинённой истории.

Подобное зигзагообразное движение во времени характеризует беседу пересочинения. Задача этого движения в том, что подчинённые истории глубже укореняются в личной истории человека и уплотняются — мы находим подтверждение противо-сюжета в прошлом и насыщенно описываем его так, что он обретает форму и может активно развиваться.

В приведённом примере есть определённая регулярность, упорядоченность, которую трудно обнаружить во всех беседах пересочинения. Вопросы, переводящие на ландшафт действия и на ландшафт идентичности, не всегда следуют друг за другом в такой упорядоченной манере. В разговоре с Лиамом и Пенни было много других возможностей для развития насыщенной истории, и я убеждён, что в разные моменты для меня было равно возможно задать серию вопросов на ландшафт действия, прежде чем я задал очередной вопрос на ландшафт идентичности. Например, я мог бы более подробно расспросить о том, что привело к тому, что Лиам бросил камень в окно, и в результате мы бы получили рассказ о том, на чем основывался этот поступок. Возможно, это привело бы нас другим путём к истории про школьные обеды. Я мог бы также поинтересоваться особой связью между историей про школьные обеды, историей про камень, брошенный в окно, и историей про ситуацию с протягиванием руки помощи, тем, каким образом каждый из этих эпизодов был связан с последующим и, возможно, привёл к нему. Я мог бы задать все эти вопросы, прежде чем задать какой-либо вопрос на ландшафт идентичности.

Эти размышления о некоторых других возможностях развития насыщенной истории подчёркивают тот факт, что возможности, которые я выбрал, не были «единственно правильными ходами», просто в тот момент в разговоре они казались более доступными. Я не готовил вопросы заранее; мои вопросы были откликами на те ответы, которые я получал от Пенни и Лиама. Если бы я встретился с Лиамом и Пенни в какой-нибудь другой день, обстоятельства были бы иными, и я уверен, что наш разговор принял бы другое направление.

Независимо от того, какой путь выбран, карта беседы пересочинения может быть очень полезным путеводителем при движении в пространстве терапевтических бесед, которые приводят нас туда, где подчинённые истории насыщенно описаны. Для Лиама это обеспечило основание, знание, на которое он мог опираться, чтобы жить дальше. Лиам оказался в ситуации, где у него появилась возможность размышлять о действиях, которые он мог бы предпринять в гармонии с новой темой жизни и предпочитаемым представлениями о себе и о том, что он ценит в жизни.

Хотя я и продолжаю использовать термин «подчинённая история», но в ходе наших бесед, которые продолжались в течение нескольких встреч, становилось всё более очевидным, что произошёл сдвиг и эти истории уже не занимают исключительно подчинённое положение. Изначально подчинённый сюжет стал более значимым и начал превалировать над той историей о жизни Лиама, которая раньше была доминирующей.

Зачем нужны вопросы, переводящие на ландшафт идентичности

По мере того как в моей терапевтической беседе с Лиамом и Пенни развивалась подчинённая история, ландшафты действия и идентичности, поддерживающие эту историю, описывались всё более богато и насыщенно. На ландшафте действия это происходило за счёт того, что я побуждал Лиама и Пенни связывать отдельные эпизоды его жизни в последовательность, разворачивающуюся во времени в соответствии со значимой темой. На ландшафте идентичности это достигалось тем, что я предложил Лиаму и Пенни занять позицию свидетелей по отношению к этим событиям, поразмыслить над ними, озвучить своё понимание того, что для Лиама важно в жизни, — понимание, возникшее из этих размышлений. Таким образом, вопросы, переводящие на ландшафт идентичности, запустили более активное состояние умственной активности у Лиама и Пенни. Кроме того, эти вопросы привели к возникновению:

   • Рефлексивных размышлений, которые были выражением субъективного восприятия (что Лиам и Пенни думали об этих событиях), выражением отношения (что Лиам и Пенни чувствовали в связи с этими событиями) или выражением знания (что Лиам и Пенни извлекли для себя в результате данных размышлений, чему они научились), выражением впечатления (что данное событие демонстрирует Лиаму и Пенни по поводу его или её жизни) и выражением догадки, предвидения (какое развитие они предполагали в будущем)[12]. Выделение отдельных форм трансформации опыта помогает конкретизировать возможные терапевтические вопросы. В контексте терапевтической практики вопросы о том, что люди думают о конкретных событиях («субъективность»), о том, что они чувствуют по поводу конкретных событий («отношение»), о том, чему они учатся, когда размышляют об этих событиях («знание»), о том, что эти события говорят о жизни другого человека («впечатление»), и о том, что эти события позволяют предсказать («предположение»), способствуют развитию ландшафта идентичности и уплотнению подчинённого сюжета.

   • Интенционального понимания (целей, смыслов, планов, надежд, упований и