Как-то баба Маша сидела на лавочке возле подъезда. К ней подсела соседка с пятого этажа. Женщина лет пятидесяти, работавшая медсестрой в поликлинике, шла с работы с полной сумкой продуктов. Она решила немного передохнуть, перед тем как, придя домой, окунуться в клубы пара и шкварчание масла на сковородке, чтобы успеть приготовить ужин мужу и сыну.

– Добрый вечер, Мария Петровна!

– Добрый, Милочка. Спешишь своих кормить?

– Уже не спешу. Отзвонились оба: один на работе задерживается, другой с друзьями встретился, – улыбнулась в ответ Мила.

– Давно ли мальчишкой белобрысым по двору бегал, а вот уже взрослый парень. Уважительный он у тебя, и Васька его прилюбил, а он у меня не к каждому человеку идет, – сказала баба Маша.

– Так у нас дома тоже кошка живет, но она совсем домашняя, улицу только с балкона видит, – ответила Мила, довольная похвалой сына.

– Мой Леша тоже кошек любил. У нас дома всегда они были, – тихо сказала баба Маша и надолго замолчала, глядя куда-то вдаль.

Мила почувствовала себя неловко. Она поняла, что за этими словами скрывается какая-то трагедия в жизни одинокой женщины, но лезть к ней с расспросами не стала. Захочет, сама расскажет, а не захочет, значит, так и надо. Мила не любила, когда кто-то лез в чужую жизнь, и сама не любопытничала.

– Вы, баб Маш, если что по лекарствам там или в поликлинику надо будет, только скажите, я помогу, – участливо проговорила Мила.

Соседка посмотрела на нее, улыбнулась и вдруг разоткровенничалась.

– Баб Маша… – горько усмехнулась она. – А ведь мне, Мила, всего-то шестьдесят один недавно исполнился. Муж за три месяца до переезда сюда умер, сын пять лет назад где-то в горах пропал. Альпинизмом увлекался. Так и не нашли. Вот и кукую одна, хорошо хоть Васька прибился котенком, на него всю свою любовь и заботу трачу, а иначе совсем худо было бы. Вот такая я баба Маша.

Мила не знала, что сказать. Сидевшая рядом с ней женщина никак не тянула на озвученный возраст. Сухонькая, с глубокими морщинами, с руками, обтянутыми пергаментной кожей, она выглядела лет на 75.

Васька выскочил из клумбы, где гонялся за припозднившейся бабочкой, подошел к хозяйке и запрыгнул к ней на колени.

– Ну, вот, пора по домам, Васька кушать захотел, – сказала Мария Петровна.

Она медленно поднялась, поддерживая кота руками, и пошла домой.

После этого разговора Мила почувствовала какую-то ответственность за бабу Машу. Утром, выходя из подъезда, она оборачивалась на ее окна, махала рукой, зная, что хозяйка с котом уже сидят у окошка. Вечером перекидывалась с женщиной несколькими фразами, иногда сидела с ней на лавочке.

Как-то утром в пятницу Мила привычно обернулась, чтобы поприветствовать соседку. Окно было открыто, но никого в нем не было. Женщина подошла поближе и позвала бабу Машу. Тут на нее вылетел Васька, он спрыгнул к ногам Милы и заорал так, что она содрогнулась.

Быстро сообразив, что в доме что-то произошло, Мила вернулась в подъезд и позвонила в двери к другим соседям. В одной из квартир дверь открыл молодой мужчина. Звали его Анатолий, и работал он охранником в ближайшем супермаркете.

– Толя, там с бабой Машей что-то не так: Вася орет, окно открыто, а она не подходит, – тревожной скороговоркой сообщила она.

– Понял, сейчас проверим… – И, как был в домашних шортах и тапках, сбежал по лестнице на улицу.

Пока женщина спускалась за ним, он уже подтянулся до подоконника и забрался в квартиру. Быстро вернувшись назад, выглянул в окно:

– Людмила Сергеевна, тут, похоже, приступ какой-то. Я сейчас дверь открою.

Мила быстро вернулась в подъезд и вошла в уже открытую квартиру.

Баба Маша сидела на полу в зале возле кресла. Она была без сознания. Васька лизал ей руку. Мила подскочила к соседке, поняла, что она дышит, потрогала пульс и, достав мобильник, стала звонить в скорую.

Вызвав врачей, объяснив им ситуацию, она предположила, что у соседки инфаркт, и попросила приехать побыстрее. Мила стала искать глазами какие-нибудь лекарства.

– Может, ее на диван перенести? – спросил Толя.

– Не надо, просто тихонечко опусти на пол и принеси подушку.

Мила приподняла женщину, положила ей под голову подушку, расстегнула воротник на кофточке.

– Толя, открой окно в зале.

Найдя глазами тонометр, она стала мерить соседке давление. Пока они пытались что-то делать, приехала скорая. Бабу Машу забрали в больницу.

Мила отзвонилась на работу, предупредила, что опоздает. В прихожей она нашла ключи от квартиры, закрыла окна и, подумав, забрала Ваську к себе.

Прошло три недели. Мила постоянно навещала Марию Петровну в больнице, рассказывала ей о Ваське, правда, умолчала о самом главном…

Наконец, соседку выписали. Мила с мужем встретили ее, привезли домой. Васька уже был в квартире. Он встретил хозяйку громким ворчанием и все пытался запрыгнуть на руки.

После всех треволнений женщины здорово сдружились. Время от времени они устраивали чаепития на кухне Маши, вели задушевные разговоры. Мила все-таки рассказала подруге о свершившемся конфузе.

Дело в том, что в тревоге за Машу она совсем упустила, что ее Маркиза загуляла. Зато принесенный в дом Васька не растерялся. Вот теперь две подружки ждали потомство, хихикая о том, как будут делить «внучат».

Глаза Боя

Посмотри в глаза своей собаке. Ты увидишь в них безграничную любовь и преданность. А что увидит собака в твоих глазах?

Жизнь не баловала Дмитрия, но и не гнобила. Любимая жена, любимый сын, любимая работа. Двухкомнатная квартира, доставшаяся от бабушки. Дача, подаренная родителями. Вполне себе достойный набор для благополучия.

Вот только в тридцать восемь лет семейный очаг дал трещину. Ни у мужа, ни у жены не хватило терпения и мудрости заделать ее пониманием, ласковыми словами и прощением. Подросток сын пытался помирить родителей, но у него ничего не получалось, трещина только глубже становилась.

Единственный, кто любил и понимал Дмитрия, – двухлетний лабрадор Бой. Щенка брали по общему согласию, но изначально договорились, что заниматься им будет муж. У сына – школа и две секции, жена сразу сказала, что не справится. Вот так и стал Дмитрий главным для Боя.

Гуляя с псом, он часто анализировал их отношения с Лидой и понимал, что пропала не только любовь – исчезло уважение. Жена все чаще уходила от разговоров или отвечала грубо. Срывался и он.

Не было измен, рукоприкладства, было разделение на «я» и «ты». Психологи назвали бы это кризисом среднего возраста, но Дмитрий считал, что дело совсем в другом.

Пес, носившийся по поляне, подбежал к хозяину, игриво толкнул его лапами в ногу, отскочил, пригнулся, гавкнул и помчался снова. Он звал играть грустного Дмитрия, по-собачьи считая, что веселая игра – отличный повод забыть обо всех горестях.

Мужчина подозвал собаку, присел на колени, потрепал пса по загривку.

– Что, Бойка, останемся мы скоро вдвоем, чисто мужской компанией, – со вздохом сказал Дмитрий.

Пес