воевать в городе намного лучше, чем жить по посадкам в блиндажах без электричества. Свет в вагончик мы протянули кабелем от дизельного генератора, что стоял внизу. Там был отрядный «ноль», привозили пополнение, держали раненых перед эвакуацией.

Наша основная задача в тот период заключалась в поиске и уничтожении техники в посадках за окраинами Соледара, откуда хохлы работали по нашим штурмовикам, продвигавшимся к депо и за него, в деревни Краснопольевка и Сакко и Ванцетти. Я думал, что за дурацкое название, потом оказалось – это какие-то итальянские коммунисты.

По мере продвижения дальше стали вновь попадаться мирные жители, их выводили в Соледар, спасая от огня вражеской артиллерии и минометов. Люди были настолько напуганы и так хотели жить, что я лично видел, как дед лет семидесяти чуть ли не вприпрыжку бежал за нашим бойцом, сопровождавшим группу мирняка, и нес при этом бабку на своих плечах. За ними шла женщина лет пятидесяти, задыхалась и теряла сознание. Останавливаться на этом участке было нельзя, поэтому я решил схватить ее и протащить вперед метров тридцать. Она жаловалась на сердце. У нас с собой была только валерьянка в таблетках, дали ей и отправили дальше к точке эвакуации.

В посадках, если долго приглядываться через оптику ПТУРа, можно было вместо бездны увидеть хохлов. Они то внезапно возникали перед глазами, то вновь исчезали в посадке. Ракеты нам подвозили прямо на завод, поэтому мы могли не экономить боеприпасы. Когда было скучно, работали по одиночным пехотинцам либо парочке бойцов, если они оказывались в поле зрения. Докладывали, что уничтожили минометный расчет, если попадали. Отдельного внимания удостаивались фигуры в черной форме. Нам говорили, что это поляки или грузины. На этих было не жалко потратить и две ракеты, если требовалось.

Центр Соледара к тому моменту мы уже взяли. Туда переехал штаб нашего отряда, в бомбоубежище в подвале одного из домов. Появилась возможность посещать связиста, у которого был телефон для контакта с домом. Я к тому моменту ни разу не выходил на связь с матерью и женой. Страшно было представить, в каком они состоянии находились. До штаба пешком идти далеко, но у нас была возможность уехать на колесах. История с транспортом была весьма оригинальная. В деревне осталось полно мотоциклов и машин, но добыть себе тачку дорогого стоило. Их обычно сразу забирали себе группы эвакуации и командиры, а мопеды и мотоциклы, если их отремонтировать, вполне годились для передвижения даже по снегу.

Просто позвонить домой было нельзя, связь только через специальное приложение. Работает оно откровенно убого. Я, например, точно зная, что моя жена там зарегистрирована, ни разу не смог ее там найти по номеру. Зато нашел мать, написал, что все хорошо. Живой, здоровый и скучаю. Для аудиозвонков не хватало скорости интернета. Я попросил передать всем, кто меня ждал, «привет», и сказал, что скоро вернусь.

Ситуация на фронте обстояла так, что наш завод был чуть ли не единственной точкой с шикарной панорамой на поля с хохлами и работать оттуда можно было постоянно. Этим стали пользоваться и другие расчеты из нашего взвода. В частности, над нами стоял товарищ из взвода ПТРК. Однажды произошло то, чего желает, наверное, каждый уважающий себя птурщик.

На горизонте замаячил хохлячий танк. Да не просто замаячил, а поехал прямо в нашу сторону. Мы не верили своему счастью. Я бежал за ракетой, чтобы зарядить и отработать, но товарищ, что стоял выше, был быстрее. Ракета разорвала розочкой башню танка, с места командира вылетел хохол. Люки танка не были задраены, он торчал из него, как на параде. Обидно, что не я отработал. Пришлось добивать его контрольным выстрелом. Еще час потом смотрели, как в танке рвалось БК. Всему взводу ПТРК была объявлена благодарность, а стрелявшему вручили награду – золотую монету с изображением черепа, 45 грамм чистого золота.

Так подходил к концу январь. Все устаканивалось, новички нашего расчета уже умели стрелять (спасибо хохлам в посадках, тренировались на них), и мы организовали сами себе ротацию. Ходили на позицию по двое, а двое отдыхали дома. В деревне, в штабе, была баня – не привычная баня, которую представляешь, когда слышишь это слово, а самодельная. Она была сделана из летней кухни, в которой все стены, пол и потолок обшили линолеумом, поставили на печь две огромные кастрюли с водой (во дворе был колодец), дверь обили одеялом. Принцип действия простой: печка нагревает кастрюли с водой, которая начинает испаряться, давая тепло. Конечно, каких-то феноменально высоких температур добиться не удавалось, но хватало для того, чтобы зайти и помыться горячей водой. Я в первый раз за 3,5 месяца помылся горячей водой. Счастью не было предела. Решили тоже жить в деревне, поближе к штабу, к бане.

Мы переехали в дом на той же улице. Навели там порядок, протянули свет, поставили свою колонку с музыкой. Все окна заколотили плотной тканью и фанерой для светомаскировки. В городе один из бойцов другого расчета нашего взвода нашел старенький рабочий ноутбук. Мы качали туда фильмы и всякие дурацкие комедийные сериалы с Буруновым через штабных связистов. Как будто и не на войне вообще. Только арта иногда огород нам перепахивает, картошку не посадить.

Сельская пастораль

К началу февраля было взято то самое село Сакко и Ванцетти, продвижение на этом участке фронта остановилось. Мы перешли, как это сейчас модно писать, к активной обороне. Позицию на заводе пришлось сменить. Нужный нам участок фронта был теперь сильно правее, и видеть его со старой позиции мы не могли. После рекогносцировки было решено занять позиции на самом высоком участке, контролируемых нами бабкосел, в Краснопольевке.

Эта деревня сильно отличалась от окраины Соледара, где мы жили. Целых домов в ней практически не было. Жило двое мирных: дед и бабка. Они тоже отказались эвакуироваться. Проблема этого населенного пункта заключалась в том, что наши позиции там были слишком очевидны и читаемы, потому хохлы постоянно наваливали туда всем, что оказалось у них в арсенале. Ходить там реально было стремно, ездить на мотоцикле тем более. Но мы ездили и ходили. Нам настолько понравилось жить в Соледаре, в домике со светом и возможностью сходить в баню, что мы и думать не хотели о том, чтобы вернуться снова в пещерные условия. Ходили также по двое, два через два.

В то время проблемы со снабжением нас боеприпасами набирали оборот. Нам не доводили эту информацию, но мы понимали, что что-то происходит. ПТУРы пока что были в