— Мы немного поговорили с Маргаритой. Она боится.

Дульчинея неожиданно облегченно вздохнула.

— Так каждый раз. Она боится за меня. Но ведь никакой опасности нет!

— Почему она за вас боится?

— Это глупости. Мы живем вдвоем, она просто боится, что я куда-то исчезну. Я провожу с ней все двадцать четыре часа. Я готовлю, мою ее, укладываю спать.

Маргарита издала хриплый звук.

— Все в порядке, дорогая, все хорошо.

— Синьора. — Лука подошел ближе. — Я понимаю, что вам трудно. Но без вас мы не справимся. Расскажите нам, что происходит. Вы боитесь сестру? Боитесь, что она причинит вам вред?

— Нет, — напечатала женщина.

— Вы боитесь за нее?

— Да. — женщина явно очень устала, рука, написав две буквы, бессильно упала на колени.

— Синьора Бонетти, — Лука повернулся к Дульчинее. — Вам придется поехать с нами.

— Нет. Я никуда не поеду. Это мой дом. Я не позволю! Я не вернусь?

— Куда, синьора Бонетти? Куда вы не вернетесь?

— Они прислали вас, да? Но я лучше умру, но не вернусь туда.

— Кто они? Давайте поговорим, мы можем остаться здесь, но вам придется все нам рассказать. Ваш отец и ваша мать умерли вечером в воскресенье 25 мая 1961 года. Вы помните. как это было?

— Собака. Садовник нашел собаку. Мать запретила мне идти на праздник. Сказала. что я отравила собаку.

— Вы отравили собаку, синьора?

— Да.

— Почему вы это сделали?

— Он меня укусил. Я хотела сделать ему больно. Я не хотела убивать.

— Не хотели?

— Нет. Я плакала, когда узнала, что он умер.

— Вы добавили болиголов в смесь для салата, которую приготовила ваша мать?

— Да.

— Вы хотели убить своих родителей?

— Нет! Нам сказали, что от травы станет плохо. Никто не сказал, что от нее умирают. Когда я узнала, что случилось с собакой, я пошла на кухню, чтобы убрать болиголов. Но у меня не получилось. Я убрала много, но не все… Я подумала… подумала, что от небольшого количества ничего не случится.

— Почему ты хотела наказать родителей?

— Они не пустили меня на праздник. Я думала, что они заболеют, и я смогу уйти.

— Когда вы узнали, что родители умерли?

— Ночью. Мне сказала сестра, Джузеппина.

— Как вы попали в клинику?

— Через три дня. Джузеппина и папин друг, тоже доктор, меня увезли. Я была не против, мы с папой часто туда ходили. Я думала, и в этот раз ненадолго. Я не знала…

— Чего не знали?

— Что это на всю жизнь…

— Синьора Маргарита, в тот день ваш отец вернулся из командировки. не торопитесь, пишите первые буквы, мы догадаемся. Вы знаете, где он был?

— в Генуе.

— Что вы знаете о его поездке?

— Ничего.

— Полиция расследовала дело?

— Нет.

— Полиция знала о Дульчинее?

— Нет.

— Я хотела умереть, — сказала Дульчинея. — Меня держали взаперти. Потом стало еще хуже. Я хотела убежать, меня не пускали, я толкнула женщину, она упала и сломала руку. Потом я пыталась выброситься из окна. Они сказали, что я больна, а я просто хотела домой.

— Потом что-то изменилось?

— Со мной стали заниматься. Сад и компьютер. У меня появился смысл в жизни. И меня отпустили.

Пятьдесят лет, — подумала Саша. — пятьдесят лет ее держали взаперти. Это уму непостижимо…

— Маргарита, почему вы боитесь за Дульчинею?

— Тяжело, ей тяжело. Со мной.

— Глупенькая, — сказала Дульчинея, — это же счастье. У меня есть смысл в жизни! Ты скоро встанешь и сможешь говорить, мы справимся!

— Вы сказали, что нас послали «они». Кто это?

— Люди из клиники. Они все время приходят. Заставили продать дом. Спрашивают, что отец делал в тот день, куда ходил.

— Вы продали дом.

— Наверное, ему нужны улики против меня. Зачем еще ему дом, который вот-вот рухнет. Но мы продали. Может, теперь они отстанут от нас.

— Ищут. — написала Маргарита.

— В доме? Вы знаете, что они ищут?

— Деньги.

— Вы знаете, где деньги?

— Нет.

— А откуда деньги?

— Плата.

— Какая плата?

— Не знаю.

Несчастная женщина. Она боялась за сестру, боялась, что Дульчинея в панике что-то натворит, и ее снова упрячут в сумасшедший дом. Боялась, что останется одна, беспомощная, но ничем не могла помочь сестре. У Саши сердце сжималось, глядя на двух женщин.

Соцработник остался, Саша и Лука вышли на улицу.

— Видишь? Все связано. Я же сразу поняла!

— Ладно, признаю, я связи не увидел. Но это могло прийти в голову только тебе!

— То есть я тоже кандидат в психушку?

— Я сказал в качестве комплимента.

— Лука… А что теперь будет с Дульчинеей?

— Ничего. Соцработник будет помогать с покупкой продуктов, с Маргаритой займутся восстановительной терапией, в этом возрасте прогноз обычно хороший.

— Я не об этом. Я об убийстве.

— Ничего. Она заплатила больше, чем если бы ее отправили в тюрьму. тебе не кажется?

Саша кинулась Луке на шею.

Глава 16

Конец сентября подкрался незаметно, Лапо погрузился в свои дела, со дня на день начнется сбор винограда. Саша старалась не беспокоить его лишний раз, они лишь обменивались сообщениями пару раз в день.

В их кругу добровольных следователей остались только она, Симона и Фиона. Со дня на день должен был вернуться Роберто, но пока расскажешь графу всю историю… нет, в ней надо было участвовать с самого начала. Хорошо, хоть Лука сменил гнев на милость, перестал орать, и спокойно отвечал на Сашины вопросы.

А вопрос оставался все тот же.

Где миллионы за картину и кто же убийца, пусть даже одного Вито Пальмы, хотя Саша была уверена, что и Мария, и Джузеппе были убиты. Она все еще боялась за Фиону, ведь ничего еще не закончено!

— Я вызвал в квестуру всех четверых членов совета директоров. Николу Буоналенти, Томмазо Карризи, Чезаре Виталлини и Валерио Андреотти. Сначала поговорю со всеми вместе.

— Можно я…

— Нет. Встретимся за обедом и я расскажу.

***

Официантка проводила их к столику в остерии под названием Il canto Gibellino на старинной центральной площади Эмполи пьяцца дельи Уберти.

Вскоре на столе появился жареный цыпленок с кремом из свеклы и нута, фокачча и смесь тосканских колбас. Бардолино с озера Гарда разлили по бокалам. Хотя Саша и поглядывала на клубничный торт на витрине, в тарелке ковырялась без интереса.

— Ну рассказывай, не томи!

— Я без завтрака, дай поесть спокойно!

— Лука!!!

— Ну, хорошо, — Лука выпил вино, запихал в рот большой кусок цыпленка, прожевал и только потом начал рассказывать. — Историка Андреотти мы не нашли, он куда-то уехал. Остальные рассказывали довольно откровенно. Главврачу Андреотти (отцу