Шрифт:
Закладка:
— Мы немного поговорили с Маргаритой. Она боится.
Дульчинея неожиданно облегченно вздохнула.
— Так каждый раз. Она боится за меня. Но ведь никакой опасности нет!
— Почему она за вас боится?
— Это глупости. Мы живем вдвоем, она просто боится, что я куда-то исчезну. Я провожу с ней все двадцать четыре часа. Я готовлю, мою ее, укладываю спать.
Маргарита издала хриплый звук.
— Все в порядке, дорогая, все хорошо.
— Синьора. — Лука подошел ближе. — Я понимаю, что вам трудно. Но без вас мы не справимся. Расскажите нам, что происходит. Вы боитесь сестру? Боитесь, что она причинит вам вред?
— Нет, — напечатала женщина.
— Вы боитесь за нее?
— Да. — женщина явно очень устала, рука, написав две буквы, бессильно упала на колени.
— Синьора Бонетти, — Лука повернулся к Дульчинее. — Вам придется поехать с нами.
— Нет. Я никуда не поеду. Это мой дом. Я не позволю! Я не вернусь?
— Куда, синьора Бонетти? Куда вы не вернетесь?
— Они прислали вас, да? Но я лучше умру, но не вернусь туда.
— Кто они? Давайте поговорим, мы можем остаться здесь, но вам придется все нам рассказать. Ваш отец и ваша мать умерли вечером в воскресенье 25 мая 1961 года. Вы помните. как это было?
— Собака. Садовник нашел собаку. Мать запретила мне идти на праздник. Сказала. что я отравила собаку.
— Вы отравили собаку, синьора?
— Да.
— Почему вы это сделали?
— Он меня укусил. Я хотела сделать ему больно. Я не хотела убивать.
— Не хотели?
— Нет. Я плакала, когда узнала, что он умер.
— Вы добавили болиголов в смесь для салата, которую приготовила ваша мать?
— Да.
— Вы хотели убить своих родителей?
— Нет! Нам сказали, что от травы станет плохо. Никто не сказал, что от нее умирают. Когда я узнала, что случилось с собакой, я пошла на кухню, чтобы убрать болиголов. Но у меня не получилось. Я убрала много, но не все… Я подумала… подумала, что от небольшого количества ничего не случится.
— Почему ты хотела наказать родителей?
— Они не пустили меня на праздник. Я думала, что они заболеют, и я смогу уйти.
— Когда вы узнали, что родители умерли?
— Ночью. Мне сказала сестра, Джузеппина.
— Как вы попали в клинику?
— Через три дня. Джузеппина и папин друг, тоже доктор, меня увезли. Я была не против, мы с папой часто туда ходили. Я думала, и в этот раз ненадолго. Я не знала…
— Чего не знали?
— Что это на всю жизнь…
— Синьора Маргарита, в тот день ваш отец вернулся из командировки. не торопитесь, пишите первые буквы, мы догадаемся. Вы знаете, где он был?
— в Генуе.
— Что вы знаете о его поездке?
— Ничего.
— Полиция расследовала дело?
— Нет.
— Полиция знала о Дульчинее?
— Нет.
— Я хотела умереть, — сказала Дульчинея. — Меня держали взаперти. Потом стало еще хуже. Я хотела убежать, меня не пускали, я толкнула женщину, она упала и сломала руку. Потом я пыталась выброситься из окна. Они сказали, что я больна, а я просто хотела домой.
— Потом что-то изменилось?
— Со мной стали заниматься. Сад и компьютер. У меня появился смысл в жизни. И меня отпустили.
Пятьдесят лет, — подумала Саша. — пятьдесят лет ее держали взаперти. Это уму непостижимо…
— Маргарита, почему вы боитесь за Дульчинею?
— Тяжело, ей тяжело. Со мной.
— Глупенькая, — сказала Дульчинея, — это же счастье. У меня есть смысл в жизни! Ты скоро встанешь и сможешь говорить, мы справимся!
— Вы сказали, что нас послали «они». Кто это?
— Люди из клиники. Они все время приходят. Заставили продать дом. Спрашивают, что отец делал в тот день, куда ходил.
— Вы продали дом.
— Наверное, ему нужны улики против меня. Зачем еще ему дом, который вот-вот рухнет. Но мы продали. Может, теперь они отстанут от нас.
— Ищут. — написала Маргарита.
— В доме? Вы знаете, что они ищут?
— Деньги.
— Вы знаете, где деньги?
— Нет.
— А откуда деньги?
— Плата.
— Какая плата?
— Не знаю.
Несчастная женщина. Она боялась за сестру, боялась, что Дульчинея в панике что-то натворит, и ее снова упрячут в сумасшедший дом. Боялась, что останется одна, беспомощная, но ничем не могла помочь сестре. У Саши сердце сжималось, глядя на двух женщин.
Соцработник остался, Саша и Лука вышли на улицу.
— Видишь? Все связано. Я же сразу поняла!
— Ладно, признаю, я связи не увидел. Но это могло прийти в голову только тебе!
— То есть я тоже кандидат в психушку?
— Я сказал в качестве комплимента.
— Лука… А что теперь будет с Дульчинеей?
— Ничего. Соцработник будет помогать с покупкой продуктов, с Маргаритой займутся восстановительной терапией, в этом возрасте прогноз обычно хороший.
— Я не об этом. Я об убийстве.
— Ничего. Она заплатила больше, чем если бы ее отправили в тюрьму. тебе не кажется?
Саша кинулась Луке на шею.
Глава 16
Конец сентября подкрался незаметно, Лапо погрузился в свои дела, со дня на день начнется сбор винограда. Саша старалась не беспокоить его лишний раз, они лишь обменивались сообщениями пару раз в день.
В их кругу добровольных следователей остались только она, Симона и Фиона. Со дня на день должен был вернуться Роберто, но пока расскажешь графу всю историю… нет, в ней надо было участвовать с самого начала. Хорошо, хоть Лука сменил гнев на милость, перестал орать, и спокойно отвечал на Сашины вопросы.
А вопрос оставался все тот же.
Где миллионы за картину и кто же убийца, пусть даже одного Вито Пальмы, хотя Саша была уверена, что и Мария, и Джузеппе были убиты. Она все еще боялась за Фиону, ведь ничего еще не закончено!
— Я вызвал в квестуру всех четверых членов совета директоров. Николу Буоналенти, Томмазо Карризи, Чезаре Виталлини и Валерио Андреотти. Сначала поговорю со всеми вместе.
— Можно я…
— Нет. Встретимся за обедом и я расскажу.
***
Официантка проводила их к столику в остерии под названием Il canto Gibellino на старинной центральной площади Эмполи пьяцца дельи Уберти.
Вскоре на столе появился жареный цыпленок с кремом из свеклы и нута, фокачча и смесь тосканских колбас. Бардолино с озера Гарда разлили по бокалам. Хотя Саша и поглядывала на клубничный торт на витрине, в тарелке ковырялась без интереса.
— Ну рассказывай, не томи!
— Я без завтрака, дай поесть спокойно!
— Лука!!!
— Ну, хорошо, — Лука выпил вино, запихал в рот большой кусок цыпленка, прожевал и только потом начал рассказывать. — Историка Андреотти мы не нашли, он куда-то уехал. Остальные рассказывали довольно откровенно. Главврачу Андреотти (отцу
