Шрифт:
Закладка:
Вспыхнул свет. Лапо изумленно смотрел на человека на полу, Сашу и бутылку у нее в руках.
— Он жив? — Спросила Саша.
— Сейчас узнаем. Чем это ты его?
Саша поставила на стол бутылку.
Лапо неожиданно захохотал:
— Мое вино оправдало свое имя! Гнев Господень в буквально смысле обрушился на голову преступника!
Саша взглянула на бутылку: ну конечно, Diez Irae, подаренное виноделом Фионе!
За окном завыли сирены.
— Дай-ка сюда бутылку.
— Зачем?
— Ты иностранка… Пусть на ней останутся мои отпечатки. Я-то выкручусь!
В этот момент мужчина на полу застонал и приподнялся.
***
Все дали показания, Андреотти увезли, Он тихо скулил, не сопротивляясь, похоже перестал понимать, что происходит.
Массимо, приехавший с полицейскими и подоспевший позже Лука, разводили руками и тихо шипели, как раскаленные утюги.
— Тыыыы… сссслов нет…. опять полезззла… Ххххоть кол на голове тешшшши! Шшшшшто с тобой делать? Вот шшшшто?
— Я присмотрю. — Сказал Лапо, вежливо и твердо. Утюги перестали шипеть, тихо забулькали.
— Завтра в квестуру. С утра!
— После обеда. — снова вежливо ответил Лапо. — Им надо отдохнуть, у женщин шок, вы же видите.
— Зато взяли с поличным, — тихо буркнула Саша.
— Шок, говорите? Нет, вы слышали? Вы это слышали? — Снова раскипятились утюги.
— Разберемся. — Сказал принц-винодел.
Фиона категорически отказалась беспокоить семью дочери среди ночи. И никуда она не поедет, все закончилось, и она останется в своем доме. Никаких медиков не надо, все в порядке.
Саша взяла с нее слово, что Фиона никуда утром не пойдет, будет ждать дочь, а если что, пусть звонит, даже ночью.
— Почему ты весь в грязи? — спросила она Лапо, когда они вышли на улицу.
— Ухнул в большую лужу. Я на мотоцикле.
— Я боялась, что ты не возьмешь трубку. И уж точно не думала, что ты приедешь, надеялась, вызовешь полицию.
— Я успевал быстрее, чем полиция. Четыре километра, тем более, по пустым дорогам.
— Дело не в этом. У тебя же… виноград.
— А что виноград? — Не понял Лапо. — Причем здесь он?
— Это же важнее всего.
— Слушай, он не бил тебя по голове? Почему виноград важнее тебя?
— Просто… однажды человек должен был выбрать: женщина, которой он сделал предложение — или замок, принадлежавший семье тысячу лет. И он… он стоял и молчал.
— Почему такой странный выбор?
— Потому, что человек с ножом хотел забрать замок. А он никак не мог решить, что важнее.
— Камни или человек? — Лапо недоуменно пожал плечами.
— Ты не понимаешь. Это родовое гнездо, уже тысячу лет.
— Я-то как раз понимаю, — засмеялся Лапо. — Поверь мне, я очень хорошо понимаю. Но видишь ли, корни и предки, они не в камнях. Они в душе человека. Даже погибшую лозу можно возродить вновь. А камни отстроить. Это же все не важно! Надевай шлем, поехали. Я тебя одну сейчас не оставлю.
— Шлем один…
— Вот и надевай. Мне он не нужен.
Глава 18
— Я никого не убивал. — Валерио Андреотти пришел в себя и уверял, что к смертям не причастен.
— Вы понимаете, в чем вас обвиняют?
— Да.
— Хотите позвонить адвокату?
— Какой смысл? — вся спесь с историка спала, он словно уменьшился в размерах.
— Мы проверили. Вы отменили лекцию в тот вечер, когда умер Вито Пальма.
— Да, я плохо себя чувствовал.
— Но нам соврали про алиби.
— Не хотел, чтобы меня подозревали в том, чего я не совершал.
— Вы подсыпали лекарство в пиво Вито Пальма.
— Без комментариев.
— Вы признались в этом в доме синьоры Фионы Барлеттини при двух свидетелях.
— Их слова против моего.
— Куда вы дели ингаллятор?
Без комментариев.
— Вы убили Марию Диаманте и Джузеппе Кавальканти и увезли в лес Франческо Ортики.
— Без комментариев.
— Вашу машину камеры зафиксировали в том районе во время исчезновения синьора Ортики. Мы запросили данные мобильного оператора, уверен, ваш телефон будет запеленгован там же.
— Без комментариев.
— Расскажите о бриллиантах
— Их нет! — взвизгнул Андреотти.
— Кто решил продать картину Липпи? Ваш отец?
— Доктор Бонетти. Он сказал, что знаком с величайшим фальсификатором.
— Почему просто не продать картину?
— У клиники были тяжелые времена. Продажа картины это подтвердила бы и туда перестали отправлять пациентов.
— А потом?
— Потом отец передал ему картину, под предлогом ее чистки. Бонетти отвез картину в Геную. Через три месяца привез ее обратно. Но это была уже копия.
— Кто купил картину?
— Бизнесмен из Южной Африки. Он поклялся, что подлинник останется в его тайной частной коллекции и никто о нем не узнает. Обещал расплатиться деньгами. И прилетел за картиной сам.
— Как ее вывезли?
— Я не знаю.
— И он не привез деньги?
— Нет, он привез бриллианты, это было безопаснее. В отношении такой суммы, перечисленной со счета или провозимой в багаже, возникли бы вопросы. Бриллианты легче спрятать, тогда не было рентгенов в аэропортах.
— Бонетти согласился и взял бриллианты?
— Он позвонил отцу. Они согласились, бриллианты действительно удобнее, чем деньги, они не падают в цене. И потом у них не было выбора. Не начинать же поиски нового покупателя, это рискованно.
— Но Бонетти не успел отдать бриллианты.
— Никто не предполагал, что их с женой в этот вечер отравят. Если бы знали…
— Вы узнали о картине и бриллиантах от отца?
— Да. А Виталлини рассказал своему сыну. Остальные не знали, Это Виталлини разболтал Томмазо и Николе и они сразу же решили, что должны быть в доле.
— Почему Вито Пальма должен был умереть?
— Он догадался. Наверное, он был хорошим полицейским.
— Как умерла Мария Диаманте?
— С ней бесполезно было говорить. Я совершил ошибку, сразу отдал ей бутылку. И она пила, пока не умерла.
— А Джузеппе Кавальканти?
— Он застал меня дома. Схватился за сердце.
— Вы позвонили медикам?
— Нет.
— Почему?
— Он умер сразу. Не было смысла. Но не убивал ни его, ни Марию.
— Вы оставили их в опасности, не вызвали медиков. За это тоже предусмотрена ответственность.
— Я не отвечаю за их глупость.
— Мы докажем, что вы намеренно убили Вито Пальму.
Зубы Андреотти застучали и он снова заскулил.
— Уведите его в камеру. Не думаю, что он притворяется, у него нервное расстройство. Но экспертиза докажет что убивая Вито Пальму он отдавал отчет своим действиям, что бы ни случилось с ним сейчас.
***
Саша проснулась, и в первый момент не могла понять, где находится. Было очень тихо, солнечные лучи подсвечивали узоры на фреске
