огромных денежных потоков город преобразился: его укрепления, пристани и соты складов теперь тянулись на три мили вниз по иловатым берегам реки, к джунглям Сандербанс, над его плоской линией горизонта возвышались низкие валы форта Уильям и ряд новых грандиозных "греческих" зданий: Дом губернатора Роджера Дрейка, школа, театр, протестантская церковь Святой Анны, церковь Святого Назария для армян, больница, тюрьма, грандиозный резервуар для питьевой воды и все более благоустроенное захоронение для мертвых.

В Калькутте, вероятно, теперь проживало около 200 000 человек - хотя по некоторым более диким оценкам, эта цифра почти вдвое больше, - из которых около тысячи были европейцами . Городские доки были такими же оживленными и шумными, как и базары, и в них ежегодно заходило вдвое больше кораблей, чем в доки соперника Великих Моголов, Хьюгли, расположенного чуть выше по течению. Калькуттские питейные заведения всегда были полны капитанов и их команд боцманов, помощников и лоцманов, которые прогуливали свои печали, прежде чем отправиться в печально известные бордели Калькутты.

Европейские дома в Калькутте, расположенные вдали от набережной, обычно были большими, удобными и просторными зданиями, выкрашенными в ярко-белый цвет, с широкими верандами, конюшнями и большими садами. Даже в лучшие времена градостроительство не было одним из самых очевидных достоинств Калькутты: миссис Джемайма Киндерсли считала, что город выглядит "настолько неуклюжим местом, какое только можно себе представить, и настолько неправильным, что кажется, будто все дома были подброшены в воздух и случайно упали, как они стоят сейчас: люди постоянно строят; и каждый, кто может приобрести участок земли для строительства дома, руководствуется собственным вкусом и удобством, не обращая внимания на красоту или регулярность города". Возможно, город и был хаотичным, но он также был чрезвычайно процветающим.

Прибыль от торговли Калькутты была огромной и продолжала расти, но что действительно привлекало индийцев в этот принадлежащий иностранным компаниям город, так это чувство безопасности и защищенности. На протяжении 1740-х годов, пока на юге бушевали Карнатикские войны, маратхи нападали на Бенгалию с ужасающей жестокостью, убив, по оценкам главы голландского VOC в Бенгалии, до 400 000 мирных жителей. В 1750 году Бхаскар Пандит, генерал вождя маратхов Бхонсле, снова вторгся в Бенгалию, на этот раз с 20 000 кавалеристов. Они совершали ночные набеги, грабили лагерь наваба и уничтожали конвои, которые привозили провизию для его армии. Маратхи проводили политику выжженной земли, сжигая соседние деревни, чтобы зерно не попало к врагу. Таким образом, солдаты наваба были лишены продовольствия, транспорта и собственного багажа, а значит, стали неэффективны, о чем графически рассказывали ротные в своих письмах домой. Ванешвар Видьяланкар, пандит махараджи Бардвана, писал, что маратхи "скупы на жалость, убивают беременных женщин и младенцев, брахманов и бедняков, свирепы духом, умеют грабить имущество всех и совершать любые греховные поступки. Они вызвали локальный катаклизм и, подобно [зловещей] комете, привели к исчезновению жителей бенгальских деревень".

Бенгальский поэт Ганга Рам в своей "Махарашта-пуране" дал более полную картину ужаса, который они внушали. Люди на земле были полны греха, - писал он, - и не было поклонения Раме и Кришне. День и ночь люди развлекались с чужими женами". Наконец, писал он, Шива приказал Нанди войти в тело царя маратхов Шаху. Пусть он пошлет своих агентов, чтобы грешники и злодеи были наказаны". Вскоре после этого:

Барги [маратхи] начали грабить деревни, и все люди в ужасе разбежались. Брамины-пандиты бежали, унося с собой грузы рукописей; ювелиры бежали с весами и гирями; рыбаки с сетями и лесками - все бежали. Люди бежали во все стороны; кто мог бы сосчитать их число?

Все, кто жил в деревнях, бежали, услышав имя Баргиса. Дамы из хорошей семьи, никогда прежде не ступавшие на дорогу, бежали от Баргиса с корзинами на головах. Раджпуты, владевшие землей и нажившие свое богатство мечом, бросали свои мечи и бежали. Бежали садху и монахи, ехавшие на повозках, на плечах которых они несли свою поклажу; бежали крестьяне, на спинах быков которых были семена для урожая будущего года, а на плечах - плуги. А беременные женщины, неспособные ходить, начинали рожать в дороге и рожали там же.

Были люди, которые стояли на дороге и спрашивали у всех проезжающих, где находятся барги. Все отвечали: "Я не видел их своими глазами. Но, видя, что все бегут, я тоже побежал.

И вдруг барги с великим криком налетели на людей и окружили их на полях. Они отбирали золото и серебро, отказываясь от всего остального. Кому-то они отрубили руку, кому-то - нос и уши, а кого-то и вовсе убили. Самых красивых женщин, пытавшихся бежать, они утаскивали и привязывали веревками к пальцам и шее. Когда один заканчивал с женщиной, другой брал ее, а изнасилованные женщины кричали о помощи. Совершив все мерзкие, греховные и зверские действия, барги отпустили этих женщин.

Разграбив поля, они вошли в деревни и подожгли дома. Бунгало, соломенные домики и храмы - они сжигали все, большие и маленькие. Они уничтожали целые деревни и бродили по всем сторонам, грабя. Одних людей они связывали, заведя руки за спину, других бросали на землю и, пока те лежали на спине, пинали их ногами. Они постоянно кричали: "Дайте нам рупии, дайте нам рупии, дайте нам рупии". Когда у них не было рупий, они заливали жертвам воду в ноздри или топили их в баках. Когда они требовали денег и не получали их, они предавали человека смерти... Бунгало, дома с соломенными крышами, вишну-мандапы - они сжигали их все, большие и маленькие... Каждого брахмана, вайшнава или санньяси, которого они видели, они убивали, а коров и женщин они резали сотнями".

То, что стало кошмаром для Бенгалии, обернулось для Компании большими возможностями. Против артиллерии и городов, защищаемых обученными мушкетерами европейских держав, кавалерия маратхов была неэффективна. Калькутта, в частности, была защищена глубоким оборонительным рвом, специально вырытым Компанией для сдерживания кавалерии маратхов, и переселенные бенгальцы теперь стекались через него в город, который, по их мнению, обеспечивал лучшую защиту, чем любой другой в регионе, и за десять лет Калькутта увеличилась более чем в три раза. По словам кашмирского солдата по имени Абдул Карим, посетившего Бенгалию в этот период, маратхи старались не нападать ни на один из различных европейских опорных пунктов вдоль Хугхли: "Европейские солдаты превосходят солдат любой другой страны, - писал он, - и маратхи это настолько хорошо понимают, что, хотя Калькутта изобилует всевозможными европейскими товарами и не имеет никаких укреплений, а число европейских жителей весьма незначительно, а маратхи кишат, как муравьи или