26 августа 1751 года Клайв впервые заявил о себе, когда вызвался пройти сквозь проливные муссонные дожди, чтобы снять осаду Аркота, столицы навабов Карнатика, имея при себе лишь небольшие силы из 200 европейцев и 300 сепаев. Клайв удивил французов и их союзников, напав в разгар грозы, и вскоре поднял с ворот могольские знамена навабов. Его победа стала первым признаком того, что Компания может провести успешную военную кампанию в Индии, как против индийских войск, которые до этого часто их побеждали, так и против французов, которые всего за несколько лет до этого первыми продемонстрировали возможности современной пехоты и полевой артиллерии в борьбе с индийскими кавалерийскими армиями. Это был решающий момент в росте доверия к Компании в Индии.

Профессиональные военные обозреватели фыркали на солдата-любителя и говорили, что "завидуют его удаче, но не могут восхищаться его познаниями в военном искусстве". Но успех Клайва говорил сам за себя. Использование скорости и внезапности оставалось его любимой стратегией как солдата. Война в Индии XVIII века часто была медленным, джентльменским и формальным делом, такой же сложной шахматной партией, как и актом агрессии: взятки и переговоры обычно играли более важную роль, чем официальные нападения; армии можно было подкупить, а генералов перевербовать и заставить порвать со своими хозяевами. Клайв с удовольствием играл в эти игры, когда это было ему выгодно, но нередко нарушал эти условности, нападая тогда, когда этого меньше всего ожидали, с максимальной беспощадностью и наступательной силой, совершая форсированные марши под муссонными дождями, устраивая неожиданные засады и атакуя ночью или в густом тумане.

Наибольший успех пришел к Клайву в 1752 году, когда он отбил угрозу нападения на Мадрас. Затем он и Стрингер Law rence перешли в наступление и сумели выиграть ряд мелких сражений в Карнатике, закрепив Аркот и Тричинополи за англичанами и их усмиренным навабом Мухаммадом Али. У французов начали заканчиваться деньги, и они не смогли заплатить своим индийским войскам. 13 июня 1752 года французский командующий Жак Лоу, племянник основателя Французской компартии, сдался Клайву и Лоуренсу у великолепного островного храма Шрирангам , древнего центра тамильского вайшнавизма. Семьсот восемьдесят пять французов и 2 000 сепаров Компаньи стали военнопленными.

Это был сокрушительный удар по амбициям Дюплея: по словам его секретаря Ананды Ранги Пиллаи, услышав эту новость, Дюплей "не смог ни посетить мессу, ни съесть свой обед". Вскоре после этого Дюпле был уволен, арестован и с позором отправлен обратно во Францию. Клайв, напротив, вернулся в Мадрас героем. В поздравительном письме отец Клайва призвал его поскорее собрать в Индии все возможные богатства: "Поскольку ваше поведение и храбрость стали предметом всеобщего обсуждения, - писал он, - сейчас самое время увеличить свое состояние [и] воспользоваться представившейся возможностью, прежде чем вы покинете страну". Клайв не нуждался в поощрении. В награду за свой успех он получил выгодную должность квартермейстера в комиссариате - должность, которая принесла ему огромную сумму в 40 000 фунтов стерлингов.* в виде комиссионных за очень короткий период.

18 февраля 1753 года Клайв импульсивно женился на грозной Маргарет Маскелейн , сестре Невила, Королевского астронома, в Сент-Мэри, Форт Сент-Джордж.* В следующем месяце, 23 марта, супруги отплыли в Англию на судне "Бомбей" . У них не было желания когда-либо возвращаться в Индию. По прибытии в Лондон Клайв быстро расплатился с семейными долгами - его отец Ричард якобы заметил: "Значит, Боб все-таки не олух" - и потратил большие суммы на то, чтобы попасть в парламент. Но, несмотря на удачную покупку корнуэльского гнилого района, его политическая карьера быстро потерпела крушение на мели межпартийных интриг, и уже через восемнадцать месяцев он понял, что ему нужно возвращаться и зарабатывать второе состояние в Индии.

Поскольку считалось, что крупное французское наступление неминуемо, его услуги были крайне необходимы. Учитывая его странное положение, занимаемое между гражданской и военной службами Компании, Клайв вновь занял высокий пост заместителя губернатора Мадраса, а также получил воинское звание в армии: местное поручение в качестве королевского подполковника, действующее только в Индии. Подстрекаемые Компанией, министры теперь были встревожены уровнем сил, которые французы наращивали в Индии, и тем, что британцы не могли с ними сравниться. Для многих членов парламента это был вопрос личного беспокойства, поскольку многие из них вложили свои сбережения в акции Ост-Индии.† Лорд Холдернесс, министр правительства, который проявлял самый пристальный интерес к Индии, сказал своему коллеге лорду Албемарлу, что британское правительство никогда не должно мириться с "решающим превосходством сил в руках французов в этой части света". Вскоре было принято решение отправить эскадру боевых кораблей Королевского флота под командованием адмирала Уотсона для поддержки частной армии ЕИК, а также часть войск регулярной британской армии, чтобы сравняться с полком, который, как считалось, был отправлен французами. Клайв последовал за ним месяц спустя на отдельной флотилии. В его кармане лежала королевская комиссия, которая должна была принять командование войсками по прибытии в Индию.

Это было совершенно случайное стечение политических обстоятельств, которое разрушило конечную амбицию Клайва стать политиком, уничтожило его состояние и заставило вернуться в объятия Компании. Но это была случайность, имевшая огромные и масштабные последствия. Именно особые качества Клайва - чрезвычайная агрессивность и дьявольская дерзость - стали движущей силой событий следующих нескольких месяцев, которые привели к одному из самых странных событий в мировой истории: торговая компания, базирующаяся в одном небольшом здании в лондонском Сити, победила, узурпировала и захватила власть у некогда могущественной империи Великих Моголов.

"Калькутта , - писал Клайв несколько лет спустя, - одно из самых нечестивых мест во Вселенной... Прожорливость и роскошь за пределами воображения".

В сентябре 1755 года, когда корабль Клайва, Stretham , приблизился к Индии, британский плацдарм в Бенгалии был неузнаваем по сравнению с грязной торговой станцией, основанной Джобом Чарноком всего шестьюдесятью годами ранее. Невестка Чарнока все еще жила в Калькутте, но основателя города теперь мало кто узнавал.

После смерти Чарнока Калькутта быстро превратилась в жемчужину среди заморских торговых станций Компании: она стала самым важным торговым пунктом ИИК в Индии и основным источником британского текстильного импорта. Действительно, 60 процентов всего экспорта ИИК из Азии теперь проходило через Калькутту. Чтобы оплатить этот экспорт, ИИК ежегодно отправляла в Бенгалию 180 000 фунтов стерлингов,* 74 процента из них - в виде золотых и серебряных слитков.

В результате этих