изображения колыбелей-качалок. Младенцы на этих иллюстрациях, как правило, полностью запеленуты в узкие полосы ткани, фиксирующие даже ручки, а иногда и привязаны к колыбели. Это пеленание выполняло двойную функцию: защищало от рахита (по крайней мере, так думали тогда) и предотвращало долгий плач. Вытянутой ногой кто-нибудь из членов семьи мог легко покачать колыбель, занимаясь одновременно чем-то еще. Состоятельные семьи иногда даже нанимали специальных нянек, чьей обязанностью было своевременно качать такую кроватку младенца{117}.

Малыши из монарших семей часто имели две колыбели: одну для дневного и другую, меньшую, для ночного сна – обе украшенные золотом, серебром и дорогими тканями. Большинство колыбелей были с твердыми стенками, возможно, с небольшими балдахинами или навесами, на которые можно было накинуть покрывала или любое полотно, отлично удерживающие тепло и не пропускающие зловредный холодный воздух. Прорези в боковых стенках позволяли переносить кроватки из комнаты в комнату.

К концу XVIII века пеленание и укачивание стали выходить из моды: все больше набирали популярность идеи о том, что ребенку необходимо свободно двигать ручками и ножками, а также чаще гулять на свежем воздухе. В начале XIX века стационарная детская кроватка (или cot, как ее называют в Соединенном Королевстве) стала заменять колыбель, особенно в обеспеченных семьях. У новой кроватки были высокие бортики, сплошные или из отдельных прутьев, часто сделанные из окрашенного металла. Одну сторону можно было сдвинуть вниз, чтобы легко достать ребенка из его спальной клетки. Колыбели, в соответствии с новой модой отделять детей от взрослых большую часть суток, теперь находились в детской. В Викторианскую эпоху малыши среднего класса больше не спали с родителями, но по-прежнему спали друг с другом. Тем не менее новая мораль диктовала, чтобы подросшие дети спали только с однополыми братьями и сестрами, а это подразумевало, что даже в небольших домах должно было быть три спальни: одна для родителей, одна для девочек и одна для мальчиков.

Подобное разделение было непривычным для того времени, так как даже в Англии XVIII века комнаты обычно выполняли сразу несколько функций и их назначение могло меняться в течение дня. Хотя мы иногда находим старинные кровати, укрытые занавесками или балдахинами, это не обязательно было связано с желанием уединиться или оградить себя от возможного соседства в постели. Балдахины выполняли и другие практические функции, например помогали сохранить тепло или защитить от насекомых.

Наличие столбов вокруг древних кроватей в Скара-Брей, возможно, свидетельствует о том, что на них устанавливались съемные навесы, необходимые для сохранения тепла холодной шотландской зимой. Между тем богато украшенная кровать, найденная в гробнице египетской царицы Хетефер I и относящаяся примерно к 2580–2575 годам до н. э., была окружена массивным балдахином, на этот раз предназначенным для защиты от комаров. Балдахин представлял собой складной прямоугольный каркас из позолоченных деревянных столбов, на которых когда-то крепилось тонкое полотно, служившее москитной сеткой. Когда занавески не использовались, их хранили в ящике, покрытом полудрагоценными камнями.

Спустя столетия китайский художник Гу Кайчжи изобразил китайскую дворцовую кровать с балдахином – платформу с четырьмя столбами, поддерживающими ткань, которая, возможно, служила защитой от насекомых. Как и в примере с египетской кроватью, полотнища ткани окружали китайскую кровать, как бы создавая комнату внутри комнаты. В Китае кровати иногда были достаточно портативными, чтобы их можно было вынести на улицу. В таких случаях балдахин позволял выставлять напоказ хозяйские шелка, а также защищал спящих от солнца. Стихотворение времен династии Хань (206 г. до н. э. – 220 г.) гласит: «Колышется занавеска на кровати, заслоняя нас от дневного света. Я взял ее с собой, когда покидал отчий дом. Сегодня, возвратясь обратно, сложу ее в коробку аккуратно. Доведется ли когда-нибудь спать под нею снова?»{118}

Клопы и другие постельные твари

Кровати с занавесями, иногда встроенные в стены, могли служить еще одной цели: они позволяли человеку жить в одном помещении с животными. Люди делили жилое пространство с домашними животными с тех пор, как обрели крышу над головой, но мы не всегда учитываем последствия такого соседства. Посетитель Гебридских островов в 1780-х годах утверждал, что, хотя мочу коров старались регулярно вычищать из домов, навоз убирали не чаще одного раза в год. Домашние собаки обитали при королевских дворах с древних времен и до сих пор остаются жителями резиденций. Скульптурные надгробия в средневековых церквях изображали рыцарей с их верными собаками у ног. В XIII веке у Людовика XI, дипломатичного французского монарха, была любимая борзая по кличке Мистодин, имевшая не только собственную кровать, но и специальное ночное белье, чтобы не простудиться. В XVII веке английский король Яков I был одержим охотничьими собаками, а его преемник Карл II прославился своими спаниелями. Сегодня у королевы Елизаветы II есть ее знаменитые корги, которые живут, конечно, не у нее в кровати, а в персональной комнате в Букингемском дворце.

Версаль XVIII века кишел собаками. Охотничьи породы содержались снаружи, но большинство других спали со своими хозяевами или на собственных специальных подушках. Императрица Жозефина, первая жена Наполеона, даже по ночам не разлучалась со своими собаками. Они спали на кашемировых шалях или дорогих коврах. Чтобы заглушить запах от собачьих экскрементов, по кровати императрицы разбрасывали лепестки роз.

В прошлом у людей были иные представления о чистоте. Мусульмане должны были регулярно совершать ритуальные омовения исключительно проточной водой – но не в наполняемых ваннах, которые считались грязными. Представители высшего класса на Западе, напротив, до конца XVII века вообще мылись редко. Детям из благородных семей случалось впервые принять ванну в возрасте двух-трех лет. А придворные записи о Людовике XIII, родившемся в 1601 году, сообщают, что, придерживаясь особого королевского распорядка, тщательно разработанного и одобренного его врачом, он принял первую ванну незадолго до своего седьмого дня рождения. Считалось, что телесные жидкости служат защитой для организма человека и избыточное количество воды может нарушить их действие.

Однако примерно в XV веке некоторые европейские критики начали осуждать совместный сон по гигиеническим и моральным соображениям. Причем самыми пугающими и отталкивающими животными – соседями по постели предсказуемо были вши, поскольку на них лежало мрачное социальное клеймо. Проблема была широко распространена и труднопреодолима: единственный способ избавиться от этих насекомых состоял в том, чтобы регулярно расчесывать и мыть волосы и бороду. Гребни с частыми зубьями, предназначенные для ловли и удаления гнид и вшей, были важным предметом личной гигиены. Когда археологи исследовали затонувший военный корабль времен Тюдоров «Мэри Роуз», они обнаружили, что почти каждый из утонувших моряков имел при себе гребень.

Cimex lectularius, или обыкновенный клоп, питается человеческой кровью{119}. Его таксономическое название, введенное Карлом Линнеем, означает «постельный клоп». Клопы возникли, вероятно, как паразиты летучих мышей в пещерах на Ближнем Востоке, но сменили хозяина, когда люди начали обживать эти пещеры. Ученые находят окаменелые останки клопов, относящиеся к периоду еще до 3500 года до н. э., но по-настоящему эти насекомые восторжествовали позже, с ростом городов и увеличением плотности их населения. Клопы были найдены в Амарне – столице фараона Эхнатона, располагавшейся в XIV веке до н. э. ниже по течению от Фив. Греки страдали от них уже в 400 году до н. э. Китайские писатели жаловались на клопов в VIII веке.

О них слагали мифы. В «Естественной истории» Плиния Старшего, опубликованной примерно в 77 году, утверждается, что клопы имеют медицинское применение, и эта вера сохранялась на протяжении веков. Еще в XVIII веке французский натуралист и врач Жан-Этьен Геттар рекомендовал использовать их для лечения истерии. Да и сам Карл Линней утверждал, что эти насекомые могут вылечить боль в ушах.

Клопы, как выяснилось, не имеют никакого медицинского применения, а их уничтожением владельцы кроватей были одержимы на протяжении тысячелетий. Масса ядовитых и опасных веществ использовалась в этой битве. Обычный английский метод тщательной стирки белья путем замачивания или полоскания в щелочном растворе не справлялся с этой задачей. Кто-то предпочитал разбрасывать по комнатам ольховые листья или раскладывал ломтики хлеба, намазанные клеем, в качестве ловушек. В рекламном объявлении 1746 года рекомендовалось наносить «терпентинное масло» (скипидар) на раму кровати и в места, где они размножались. Философ XVIII века Джон Локк в качестве средства от насекомых предпочитал сушеные листья фасоли под кроватью.