Шрифт:
Закладка:
Если при последних словах о несчастном прапорщике девушка глубоко и резко сглотнула, то при упоминании о рыбе она побледнела и поставила бокал на стол.
А Егоров, абсолютно не замечая этого, тут же поспешил рассказать следующую историю.
– Был у нас еще медик в санбате. Мужик хороший, и врач, каких поискать. Но одна беда – когда запьет, то разбегайтесь все, кто может.
Однажды во время пьянки он сдуру гранату хватает, кольцо рвет и собирается уже в народ ее кидать. Мужики, понятное дело, навалились на него и кулак с гранатой крепко так сжали. Потом повели Васильича к бассейну, который тут же, возле модуля, был.
Подводят его и объясняют. Ты, мол, Васильич, по команде гранату в воду кидаешь и падаешь вместе с нами за бортики. Разъяснили ему все, как положено, и Васильич говорит, что усек все…
Ну, кинул он гранату в бассейн. Мужики все на землю рухнули, а Васильич, подумав, за гранатой вслед кинулся…
– И что стало?
– Да ничего особенного. Дуракам и пьяницам, известное дело, везет. Только ногу и ампутировали. Здесь же, в медсанбате. А потом еще и орден дали. Будто он в бою пострадал, когда кого-то из-под огня духовского вытаскивал.
– А каких-нибудь других историй нет? – жалобно спросила Светка.
– Конечно, есть, – охотно согласился Егоров, не обращая внимания на тон вопроса, и продолжил: – Кроме нас, там еще советники были, которые приезжали по партийной или военной линии. Они с местными правительственными деятелями работали. Жили в отдельных охраняемых городках и, если честно, за их пределы старались никуда не вылазить.
Денег они получали раз в десять больше, чем мы, а дел никаких. Вот они и пьянствовали круглосуточно. Так один из «партийцев» до того допился, что сам себе харакири сделал.
– Это как?
– Ну, взял большой нож, каким афганцы баранов режут, и живот сам себе вспорол. Традиция такая была в Древней Японии.
– Витя, может, больше не надо.
– Про Японию?
– Да про страсти эти. Я же не усну, – взмолилась Светка. – Ну, пожалуйста!
– Да какие это страсти? – искренне удивился Егоров. – Это же в самом деле было. Тем более по собственной дурости. Ведь никто не виноват, что они такими идиотами оказались.
– Все равно, – мягко, но настойчиво напирала Светка. – Ты лучше не про наших расскажи.
– Про духов?
– Да. И только не страшное.
– Пожалуйста… – Виктор глотнул водки и окинул взглядом пустеющие столики. – У нас почти сразу за расположением полка, ну, за колючей проволокой и минными полями, дорога грунтовая к кишлаку ближайшему шла, а по ней местные туда-сюда каждый день шлялись.
И наши саперы решили проверить их на вшивость. Положили на обочине ящик с патронами ночью, а с утра засели тихонько в окопе и стали смотреть, что из этого получится.
Двое прошли, посмотрели, но ничего не тронули. А потом дед какой-то плетется. Подкрался к ящику осторожненько, посмотрел, что в нем, и тут же намылился его в кишлак тащить.
Егоров засмеялся. Девушка непонимающе смотрела на него, но тоже постаралась изобразить улыбку.
– Ты что, не поняла? – Оборвал смех парень. – Ящик же заминирован был. Потащишь его, а мина под ним и сработает. Патроны в одну сторону, а дед в другую. Целый час лапками махал, пока помощь из кишлака не подоспела.
– Ну, Витя, – заскулила Светка.
– Что, Витя? – Вновь озлобился Егоров, и глаза его сузились. – Этими патронами они нас бы убивать стали. Понимаешь. Это – война. Идешь ты, так и иди, а не лезь, куда не следует. Думаешь, духи так с нашими не поступали? Еще как! Сейчас, наверное, сидят у себя в кишлаках и веселятся, вспоминая, как наши парни на их бакшишах, подарках значит, подрывались. Это война. Здесь – кто кого обманет!
– Я ничего не думаю, – сказала Светка и заплакала.
Девушка съежилась, и ее лопатки двумя беззащитными крыльями разошлись в стороны.
Светка старалась плакать беззвучно, но это у нее не получалось.
– Прости меня, – всхлипывала она, комкая маленький платочек. – Я не специально.
«Какой же я идиот, – смешался внезапно Виктор, – нашел, чем ее развлекать. И что бы она подумала, когда узнала бы, что это мы с Файзи подложили ящик. А сделали исключительно потому, что вечером нажрались и поспорили. Я говорил, что первый тут же и будет последним. А Файзуха утверждал, что я не прав. И он, сволочь, царство ему небесное, тогда у меня бутылку водки-то и выиграл».
Глядя на девушку, которая, наверное, и крови-то в жизни не видела, Егоров почувствовал свою вину. Он осторожно коснулся рук девушки, которыми та закрывала лицо.
– Это ты прости меня. Я не хотел. Не знаю, что на меня сегодня нашло. Это и в самом деле не смешно. Извини, милая. Прости, родная.
Официантка вздрогнула и замолкла.
– Проводишь меня? – осторожно спросила Светка, не отрывая рук от лица, но в то же время кончиками пальцев ухватывая его ладонь.
– Да, – согласился Виктор, поднося зажженную спичку к сигарете.
Только сейчас официантка заметила глубокие морщины на его лице.
7
Они остановились у блочного дома, где в двухкомнатной квартире Светка снимала комнату. Девушка отдых на море сочетала с работой. Семья у нее была большая, и лишних денег, разумеется, не было.
Квадратом стояли близнецы-пятиэтажки. Фонари почти все были разбиты, и свет скупо падал на небольшой дворик, посреди которого были традиционная песочница, естественно, без песка, и свернутые набок детские качели, походившие на жирафа с подломившимися передними ногами.
По стенам дома ползли толстые виноградные стебли, свисая с бетонных козырьков над подъездами большими зелеными бородами.
По-южному темная, почти черная ночь постепенно наполнялась свежестью. Пахло пересохшей землей. В жухлой, полегшей от яркого солнца траве дружно трещали цикады: звонко, громко, до постоянного звона в ушах.
– Присядем? – предложила Светка.
– Устала?
– Нет, нет! – поспешно ответила Маленькая Мэрилин.
Они опустились на лавочку. Черными точечками вокруг разбегалась шелуха от семечек, которую Егоров принял сначала за тараканов.
– Не зябко? – спросил он.
– Возле тебя нет, – ответила Светка и склонила голову.
Пышные пряди погладили ему щеку.
Где-то гремели посудой и пьяно, а поэтому громко, разговаривали. Слов было не разобрать. Впрочем, Егоров и не пытался это сделать.
Он думал о сегодняшнем дне и той, которая покинула его. Как хотелось, чтобы хоть кто-то узнал о
