яйца – из разряда «18 штук за шиллинг»; комнаты пропахли копченой сельдью. Капитан Осборн, нахмурив брови, разглядывал еженедельный счет от хозяйки пансиона, когда Эстер открыла конверт с изображением герба на штемпеле. (Всякий раз, когда Эмили писала письма, она чувствовала внутреннее сопротивление по отношению к почтовой бумаге с изображением короны и немного стыдилась; ей казалось, сейчас она проснется.) Миссис Осборн тоже расхандрилась. Она неважно себя чувствовала, была нервной и раздражительной, а если говорить откровенно, недавно плакала и вообще не хотела жить, что привело к ссоре с мужем, который был не в том настроении, чтобы проявить снисходительность.

– Письмо от маркизы, – с пренебрежением сообщила она.

– Мне вот маркиз ничего не пишет, – фыркнул Осборн. – Мог бы снизойти до ответа, чурбан бесчувственный!

Эстер начала читать. Перевернув страницу, она изменилась в лице. Как уже упоминалось, эпистолярный стиль леди Уолдерхерст был далек от совершенства, однако же миссис Осборн явно получила удовольствие от прочитанного. После прочтения нескольких строчек на ее лице отразился немой вопрос, который чуть позже сменился облегчением.

– Надо же, как любезно с их стороны! – наконец выдохнула Эстер. – В самом деле любезно!

Алек Осборн поднял глаза, по-прежнему хмурясь.

– Не вижу банковского чека, – заявил он. – Вот была бы истинная любезность. Именно в чеках мы больше всего нуждаемся, пока чертова хозяйка шлет нам вот такие счета за убогие комнаты и третьесортные услуги.

– Тут кое-что получше. Мы получим то, чего не оплатить никакими чеками. Нам предлагают превосходный старый дом на все время пребывания в Англии.

– Что? – воскликнул Осборн. – Где?

– Недалеко от Полстри, где они сейчас проживают.

– Недалеко от Полстри! А насколько недалеко? – Капитан перестал сутулиться за столом, выпрямился и подался вперед, вдруг став очень энергичным.

Эстер опять уткнулась в письмо.

– Она не пишет. Как я догадываюсь, старинная постройка. Называется Кеннел-Фарм. А ты когда-нибудь бывал в Полстри?

– В качестве гостя – нет. – Осборн не обходился без сарказма при всяком упоминании Уолдерхерста. – Но однажды мне понадобилось поехать в ближайшее графство, а дорога лежала мимо Полстри. Возможно, это то старинное местечко, которое я проезжал и даже придержал лошадь, чтобы взглянуть хоть одним глазком? Надеюсь, это оно и есть.

– Почему?

– Довольно близко к хозяйскому дому. Именно то, что нам нужно.

– Ты полагаешь… – она запнулась, – мы будем часто их видеть?

– Часто, если будем вести себя пристойно. Эмили тебя любит, она из тех, кто благожелательно относится к другим женщинам – особенно к тем, кто находится в интересном положении.

Эстер, которая гоняла ножом крошки по скатерти, покраснела.

– Я не намерена зарабатывать капитал на… моих обстоятельствах, – угрюмо пробормотала она. – Просто не хочу.

Она была не из тех женщин, которыми легко управлять, и отличалась завидным упрямством, в чем неоднократно давала Осборну повод убедиться. Сейчас в ее глазах вспыхнул огонь, который его напугал. Крайне необходимо, чтобы жена оставалась сговорчивой. И поскольку Эстер на первое место ставила чувства, а Алек был мужчиной без всяких сантиментов, он знал, что делать.

Осборн встал, подошел ближе, приобнял жену за плечи и сел рядом.

– Ну что ты, моя крошка! Все будет хорошо, не придирайся к словам! Разве я не понимаю, как ты сейчас себя чувствуешь?

– Полагаю, ты понятия не имеешь, как я себя чувствую. – Она крепко стиснула свои мелкие белоснежные зубки и в этот момент как никогда походила на индианку, что немного отталкивало Осборна. Так уж случилось, что в определенном состоянии души жена воплощала для него индийскую красоту и заставляла переживать события прошлого, которые он охотно предпочел бы забыть.

– Да все я понимаю, – запротестовал капитан, не отпуская ее руки и пытаясь заставить смотреть в лицо. – Есть вещи, которые такая женщина, как ты, не может не чувствовать. Именно потому ты и должна собраться с силами – видит бог, смелости тебе достает – и поддержать мужа. Боже, что я буду делать, если ты откажешься?

Осборн действительно находился в столь бедственном положении, что не нужно было притворяться – горло сжималось от нахлынувших эмоций.

– Да, – повторил он, – что мы с тобой будем делать, если ты не захочешь мне помочь?

Эстер подняла глаза и посмотрела на мужа. Она перенервничала и чувствовала, что слезы близки.

– Есть какие-то ужасные вещи, о которых ты не рассказывал мне?

– Да, есть ужасные вещи, которые было бы честнее не вываливать на тебя, чтобы не причинить боль. Я был большим глупцом и лишь после того, как встретил тебя, начал вести честный образ жизни. А теперь неприятности навалились снова; а как было бы спокойно, если бы Уолдерхерст не женился! Черт побери, он должен кое-что человеку, который мог унаследовать его положение, в конце концов!

Эстер вяло подняла глаза.

– У тебя немного шансов. Она крепкая здоровая женщина.

Осборн вскочил и начал расхаживать по комнате, охваченный внезапным припадком бессильной ярости.

– Черт бы ее побрал! – процедил он сквозь зубы. – Здоровая, сочная, крепкая! Откуда она только взялась? Из всех ужасных вещей, что могут случиться с мужчиной, самое ужасное – это с рождения оказаться в моей шкуре. Всю жизнь сознавать, что ты всего лишь на шаг отстоишь от богатства, знатности и роскоши, и притом существовать и наблюдать за всем этим со стороны. Много лет я каждый месяц вижу один и тот же сон. Будто я открываю письмо, а там пишут, что он скончался; или какой-то человек входит в комнату или встречает меня на улице и говорит: «Уолдерхерст умер прошлой ночью, Уолдерхерст умер прошлой ночью!» Всегда одни и те же слова: «Уолдерхерст умер прошлой ночью!» И я просыпаюсь с дрожащими руками и в холодном поту от радости, от того, что мне наконец привалило счастье!

Эстер издала негромкий стон и уронила голову на руки, прямо среди чашек и блюдец.

– Она родит сына! Она родит сына! И тогда не будет иметь значения, умер Уолдерхерст или нет!

– О-о-о! – в бешенстве простонал Осборн. – Наш сын мог бы стать наследником! Наш сын мог бы иметь все! Черт, черт!

– Он не станет наследником – теперь уже не станет, даже если он у нас родится, – зарыдала Эстер, комкая маленькими худыми руками грязную скатерть.

Как жестоко! Муж не знал, что видела она в тысячах горячечных снов. Ночью она часами лежала и смотрела во тьму широко открытыми глазами, рисуя в уме богатство и роскошь, которые будут принадлежать ей как утешение за минувшие невзгоды, как реванш за прошлые обиды – и все это станет явью через час после того, как Осборн произнесет: «Уолдерхерст умер прошлой ночью!» О, если бы удача была на их стороне! Если бы заклинания, которым ее тайно учила няня, сработали правильно! Как-то Амира привела в действие одно заклинание. На реализацию потребовалось десять недель. Тот человек умер. Умер! Эстер сама, своими глазами