Шрифт:
Закладка:
– Да, я так думаю. Череп Осборна действительно имеет неправильную форму.
Впрочем, когда немного позже капитан Осборн вошел в комнату и предъявил вышеупомянутый череп, покрытый, как положено, коротко подстриженными и аккуратно причесанными волосами, Эмили подумала, что он, несомненно, имеет вполне правильную форму. Возможно, несколько тяжеловатый и вытянутый, со слишком низким лбом, но уж никак не совсем плоский и не шишковатый, как обычно изображали в иллюстрированных журналах черепа убийц. Эмили призналась себе, что не увидела тех особенностей, которые, очевидно, заметил лорд Уолдерхерст; впрочем, она и не ожидала от себя достаточной широты кругозора, чтобы оценить полет его мысли.
Капитан Осборн оказался ухоженным мужчиной с хорошими манерами, а его поведение в отношении Эмили отвечало всем устоявшимся традициям. Когда она сообразила, что в определенном смысле олицетворяет для Осборна возможный крах надежд на получение значительного состояния, то ощутила к нему некоторое сочувствие, а непринужденную вежливость сочла поразительной. А миссис Осборн! Какая интересная женщина и какой редкой красоты! Тело невероятно стройное, каждое движение поражает изяществом. Эмили вспомнила героинь романов, про которых говорили «она ступает, как пава». Вот и миссис Осборн «ступала, как пава». А миндалевидные глаза насыщенного черного цвета под полуопущенными веками, так непохожие на глаза других девушек!.. Эмили никогда не встречала ничего подобного. А еще миссис Осборн умела медленно и несмело поднимать глаза, чтобы взглянуть на кого-либо. Рядом с высокой Эмили она казалась девочкой-школьницей, и ей приходилось при разговоре смотреть вверх. Эмили по природе своей принадлежала к тем легковерным созданиям, которые испытывают ненужные угрызения совести, вынуждающие сразу же брать на себя все тяготы, которые судьба возложила на плечи других. Она сама начала чувствовать себя преступницей, безотносительно к форме черепа, ведь благодаря собственному непомерному счастью и везению она обокрала эту скромную молодую пару! Как же так получилось? Эмили отчасти корила себя, не пытаясь разобраться в причинах, вызвавших такое умозаключение. Во всяком случае, в душе она испытывала сожаления и симпатизировала миссис Осборн, а еще была уверена, что та побаивается августейшего родственника своего мужа и нервничает, поскольку лорд Уолдерхерст вел себя с гостями подчеркнуто вежливо, как с чужими, и по ходу беседы не вынимал монокль. Если бы он опустил его и позволил свободно болтаться на шнурке, Эмили чувствовала бы себя более комфортно – она не сомневалась, что в этом случае манеры маркиза действовали бы на Осборнов менее угнетающе.
– Вы рады снова оказаться в Англии? – спросила она миссис Осборн.
– Я никогда здесь не бывала, – ответила молодая женщина. – И вообще нигде не бывала, кроме Индии.
По ходу разговора она намекнула, что родители не могли позволить себе отправить ее в Англию. Инстинкт подсказал Эмили, что женщина не избалована роскошью и не отличается жизнерадостностью. Долгие часы ежедневных раздумий о своем невезении отразились на ее лице, особенно в глубинах черных глаз.
Осборны прибыли, как выяснилось, чтобы исполнить свой долг – отдать дань уважения женщине, которой предстояло лишить их радостных перспектив. Пренебречь визитом означало бы признать свое негативное отношение к бракосочетанию.
– Конечно, Осборны разочарованы, – подвела итог леди Мария после ухода гостей, – однако они стараются принять удар достойно, насколько это в их силах.
– Мне так их жаль! – воскликнула Эмили.
– Другого я от тебя и не ожидала. Ты, вероятно, захочешь осыпать их всевозможными милостями. Это неблагоразумно, моя дорогая Эмили. Поменьше альтруизма. Мужчина – дрянь, а женщина красива и похожа на аборигенку. Она меня несколько пугает.
– Я не считаю капитана Осборна дрянным. А его жена действительно хорошенькая. И она на самом деле нас побаивается.
Помня дни, когда она сама была в невыгодном положении по отношению к людям, которым судьба благоволила, и втайне испытывала перед ними дрожь, Эмили симпатизировала маленькой миссис Осборн. Она по опыту знала ее проблемы: как оплатить жилье и наскрести денег на покупки. Уолдерхерст наблюдал за невестой через монокль и пришел к выводу, что она на самом деле очень доброжелательна и искренна. Эмили ни разу не упоминала о тех днях, когда ходила за покупками для других, а себе покупала вещи на распродажах, с пометкой «одиннадцать и три четверти пенса» на ценниках, и все же совсем не смущалась, если речь заходила о подобных случаях. Уолдерхерст, которому люди изрядно наскучили – да и сам себе он наскучил, – обнаружил, что, как ни странно, наблюдения за этой женщиной дают ему стимул к жизни, ибо она, будучи одной из самых упорных тружениц из женщин-аристократок, приучает себя к роли маркизы самым простым способом и при этом словно формирует новую личность. Будь она предприимчивой особой, это было бы в порядке вещей. Однако она отнюдь не авантюристка, и тем не менее делала такое, что любая авантюристка планировала бы заранее и сумела бы добиться лишь благодаря гениальному озарению. Например, однажды Эмили впервые после помолвки встретилась с некоей особо неприятной дамой из высшего света, которая восприняла ее отношения с Уолдерхерстом крайне болезненно. Герцогиня Меруолд считала маркиза своей собственностью, рассматривая его как подходящего супруга для своей старшей дочери, изящной девушки с выступающей вперед челюстью, которая никак не могла выйти замуж. Успех Эмили Фокс-Ситон она объяснила результатом беспрецедентной наглости и не видела причин сдерживать себя, выражаясь намеками.
– Позвольте мне сердечно поздравить вас, мисс Фокс-Ситон, – сказала герцогиня, покровительственно сжимая руку Эмили. – Ваша жизнь очень изменилась с тех пор, как мы виделись последний раз.
– Несомненно, – ответила Эмили с искренней благодарностью. – Вы очень добры. Спасибо вам. Огромное спасибо.
Уолдерхерст заметил коварную улыбку герцогини и мысленно задался вопросом – а что она скажет дальше?
– Причем изменилась коренным образом. В последний раз, когда мы встречались, речь шла о покупках, которые вы делали для меня. Припоминаете? Кажется, о чулках или перчатках.
По наблюдениям Уолдерхерста, дама ожидала, что Эмили, попав в сложную ситуацию, покраснеет и ударится в панику. Он уже был готов вмешаться в разговор и перевести его в другое русло, когда увидел, что Эмили не покраснела и не побледнела, а всего лишь честно смотрит в глаза ее светлости, с налетом искреннего сожаления.
– Речь шла о чулках. У Баррата они продавались с уценкой, за шиллинг и одиннадцать с половиной пенсов. За такую цену вполне хороший товар. Вы желали купить четыре пары. Однако к моему приходу все разобрали. Остались по цене два шиллинга три пенса, а качеством ничуть не лучше.
