Шрифт:
Закладка:
Все это можно перевести в цифры. Сбрасываешь два килограмма – получаешь десять комплиментов в неделю, то есть на девять больше, чем твой партнер говорит тебе за месяц. Вот эти-то комплименты от чужих людей и разрушают отношения. Тренер сказал, что может с точностью предсказать, когда женщина решит уйти от мужа.
Стройность и сексуальность заставили Лину жаждать секса как никогда прежде. Она старалась избавиться от злости на Эда. Она клала руку ему на ремень и улыбалась. А он отвечал: «Что ты делаешь? Среди бела дня! Тебе что, нечем заняться?»
Она поняла, что долгие годы искала компенсации. Каждое утро, когда он не обращал на нее внимания в постели, она находила ему какое-то домашнее дело. Точно так же мама поступала с отцом. Это было отмщение за недостаток любви. На игровой площадке она рассказала об этом подруге. Подруга ее не поняла. Эд хотя бы по дому все делает. Подруга никак не могла понять, почему Лина так хочет заняться сексом с мужем. Она не понимала, в чем проблема.
– А ты не слишком много его пилишь? – спросила она.
– Да, конечно, пилю. Но это нечто большее. Когда понимаешь, почему делаешь это, почему просишь починить то или другое, ненавидишь себя меньше, чем за бессмысленные придирки. А потом начинаешь жалеть себя по-настоящему. А это тяжело. Это куда тяжелее.
– Угу, – кивнула подруга.
После прогулки им не удалось вместе пообедать. У подруги не было времени. Ей нужно было заниматься делами, а Лина всегда успевала все сделать заранее. Теперь ей надо было убить целый день. И она посадила ребенка в машину и поехала куда-то. Но не проехала она и двух миль, как ее охватило мощное желание. Женщина и мать в ней хотели ощущать внутри себя мужчину, школьница хотела целоваться под одеялом, а студентка хотела, чтобы кто-то ласкал ее соски на вечеринке за облезлой колонной.
Когда Эд со своим бесстрастным лицом ученого отверг ее в сотый раз, она заглянула в календарь и поняла, что в последний раз они занимались сексом полтора месяца назад. Сорок дней пустоты: ни поцелуев, ни прикосновений. Если бы сейчас был Великий пост, она подумала бы, что это христианская жертва. Но на дворе был октябрь, и он не прикасался к ней весь октябрь и бо́льшую часть сентября. В доме все было в порядке, дела делались, к врачу она ходила. Все продолжалось как обычно. Лина чувствовала, как утекает жизнь. Она чувствовала, что тело ее пропадает впустую, а сердце распласталось, как стейк на разделочной доске. И тогда ее охватила паника. Панические приступы случались по два раза в день. Она просыпалась и чувствовала, что ей нечем дышать. Второй приступ приходил во время обеда, когда она понимала, что ей придется пережить всю вторую половину дня. Она начала пристально всматриваться в свое лицо. В такие моменты она уходила в ванную и старалась максимально приблизиться к зеркалу, чтобы разглядеть все недостатки своего нежного, красивого лица.
Она стала терять ключи. Порой забывала выключить плиту. Она забывала кофейные чашки на капоте машины. Она забывала снимать перчатки в ресторанах. Она забывала, что заказала. Она забывала принимать таблетки. Она забывала о непереносимости глютена.
Приближался сокрушительный шторм. Гормоны, одиннадцать лет, постоянное мытье пола на кухне, безразличие Эда каждую ночь, панические атаки, чувство одиночества в огромном доме, ощущение новой красоты в этом большом, одиноком доме. Отчаяние превратилось в рутину. Она закрывала глаза и видела, как муж поворачивается к ней спиной в постели. Поворачивается спиной снова и снова. Она начала ненавидеть его спину. Его спина превратилась в холодное животное, в инопланетянина с обвисшей плотью, родинками и прыщиками на коже. Она стала думать: «На твоей спине огромные, отвратительные прыщи, а я все равно хочу заниматься с тобой любовью! А ты по-прежнему отвергаешь меня, и как мне жить дальше? Как человек, имеющий душу, может жить так целых одиннадцать лет?» И все ее стройное тело превратилось в длинный, тонкий маятник, раскачивающийся внутри часов. И однажды она дала себе зарок: «Если это продлится еще три месяца, с меня хватит. Я ухожу».
* * *
Три месяца прошли. Сначала время тянулось очень медленно, потом понеслось. Лина всю жизнь была доброй католичкой. Она всегда считала, что изменяют только эгоистки. Двое детей – вот самое важное в жизни. Им нужны оба родителя, хотя Лина понимала, что это не гарантия счастья. Она вспоминала собственное детство. Ее родители не развелись, но отец был словно рыбка в аквариуме – она видела его каждый день, но не могла прикоснуться. Мама постоянно злилась, бродила по дому, мыла полы и вытирала пыль.
И все же это был настоящий дом. Целый. Полный. И она хотела, чтобы у ее детей был такой же дом.
Но если Эд не прикоснется к ней три месяца, она уйдет. Она это твердо решила и не нарушит обещание.
Прежде чем выбрать подходящий день, Лина отправилась на девичник к подруге в Индианаполис. Ей было приятно порадоваться за подругу. Она знала, что все вступают в брак, сияя от счастья. И она не собиралась лишать подругу этой радости и надежды. Возможно, это было связано с тем, что в фейсбуке она недавно разговаривала с ним.
С Эйденом.
Простой разговор, легкий флирт, который даже флиртом-то не назовешь. Они просто рассказывали друг другу о своей жизни. Сколько детей, сколько им лет. Где они живут. Эйден все еще жил поблизости от места, где они выросли, у реки.
В день девичника Лина окончательно решила сделать то, что задумала уже давно. Она сказала Эду, что собирается вечером выпить и, скорее всего, останется там ночевать. Эйдену же она написала сообщение – она будет поблизости. И она уже заказала гостиницу. Она не собиралась отправлять сообщение. Ей просто хотелось посмотреть, как оно выглядит на экране телефона. Как выглядят эти дикие слова.
Но потом словно что-то щелкнуло в голове. Она вспомнила Эда, как он сидит дома, не выпуская телевизионного пульта из рук, пока за детьми присматривают ее родители.
И нажала кнопку «отправить». У нее закружилась голова.
