– Как все кончилось, – тихо повторила Лина. – Плохо кончилось…

Кто-то из женщин ахнул. Кэти положила ладонь на руку Лины.

– До Эйдена дошли слухи, – сказала Лина, – что я за ночь переспала с тремя парнями. Но на самом деле один из них подсыпал что-то мне в бокал и они изнасиловали меня один за другим. Я даже не пыталась рассказать ему правду. Честно говоря, я и не знала этой правды много лет. Мы оба были слишком упрямы. Это оказалось сильнее нас. Мы не смогли преодолеть того, что произошло, хотя все это было ложью. Мы были молоды. И мы были упрямы. Это оказалось для нас слишком тяжело.

– Такие вещи, – произнесла Эйприл, – всегда оставляют след.

– Ясен хрен, – отозвалась Лина.

Женщины вздрогнули от грубого выражения.

– Кроме того, – продолжала Лина, – меня никогда больше никуда не приглашали. Меня не пригласили на выпускной, не приглашали на свидания, в кино, боулинг… Никуда. И дело не в Эйдене. Со мной никто не хотел иметь дела.

Она понимает, все тогда были детьми и теперь, наверное, изменились.

– Больше это меня не беспокоит. Я не подцепила болезни, не забеременела. Все выросли. Все стали другими людьми.

Она немного успокоилась.

– Честно говоря, – сказала Лина, – я сказала бы, что ситуация, которая породила мое эмоциональное одиночество, стала окончательным подтверждением того, что я – шлюха. Но я ведь даже ничего не сделала. Я даже ничего не поняла. И вот то, чего я не поняла и почти не запомнила, полностью изменило мою чертову жизнь.

– О боже, дорогая, – прошептала Кэти, поглаживая Лину по руке.

– Все нормально, – отозвалась Лина. – Все нормально. Теперь, когда я увидела его снова, я почувствовала, что это не важно. Теперь есть шанс.

– Интересно, – сказала женщина, которая спрашивала, как все закончилось, – а как ты его нашла?

– Это он нашел меня. В фейсбуке.

– Фейсбук! – воскликнула Эйприл. – Если бы не фейсбук, у меня не было бы сына!

Эйприл возобновила знакомство со школьным бойфрендом в социальной сети, они встретились – и как-то ночью зачали Тристана.

– Правда? – спросила Лина, давая понять, что она все еще рассказывает свою историю.

– И как все получилось, дорогая? – спросила Кэти.

– Эйден женат, у него есть дочь и приемная дочь. Они живут в Кловерленде, на окраине Терре-Хот. У них кирпичный дом в стиле ранчо рядом с автозаправкой Дунканс-Маркет, я никогда не была там. Их дом стоит на длинной и широкой дороге. Их дом раз в пять меньше, чем мой. У стены гаража стоят лопаты для расчистки снега.

– Но ведь он женат, – сказала одна из женщин. – И ты тоже замужем.

– Я рассталась с мужем, – спокойно ответила Лина.

Она оглядела всех женщин, одну за другой. Она смотрела им прямо в глаза. Подбородок у нее напрягся.

– Я знаю, что он женат, – произнесла она.

Мысленно она сказала себе: «Если это затянется на три месяца, я уйду. Я одиннадцать лет была несчастлива. Меня никто не целовал по-французски, да и вообще не целовал. Некоторые женщины страстно мечтают о карьере, больше, чем о любви, но я хочу быть страстно влюбленной и иметь партнера навсегда, просто как пингвин».

Лина все еще чувствует себя старшеклассницей, хотя у нее уже двое детей. Она полна детской энергии и очень смешлива. Она больше десяти лет замужем за Эдом, почтальоном, похожим на ученого. Он человек не без недостатков, зато отлично управляется с их большим домом. Дом находится в новом районе, в фермерском городке на юге Индианы, где нет больших ферм. На газонах здесь стоят сломанные трактора, порой можно увидеть белесые пятна сухой кукурузы или дикий виноград.

Пока Эд отвозит почту в соседний городок, Лина занимается семилетней Деллой и двухлетним Дэнни. Она рано встает, когда еще темно. В Индиане зимой солнце блеклое, как желток яйца из супермаркета. Она проходит через весь дом, включает стиральную машину, достает посуду из посудомойки. Сначала она будит Деллу, чтобы та собиралась в школу, потом Дэнни. Дэнни играет в манеже, а она убирается в доме. Потом они с Дэнни отправляются по делам. Она усаживает его в машину, пристегивает в детском сиденье и двадцать пять минут едет до ближайшего большого города, Блумингтона. Здесь находится университет и институт Кинси, где изучают секс, но где, по словам Лины, никто никогда не догадался бы обратить на нее внимание. Она покупает продукты в самом большом в мире супермаркете Krogerus. Лампочки она покупает в Wolmart. Потом она едет к хиропрактику – ее мучают боли в суставах. Дэнни отлично ведет себя в присутствии других людей, но, оставшись наедине с матерью, начинает капризничать.

Вернувшись домой, она готовит ему обед. Часто это бывают куриные наггетсы в виде динозавров. Лина запекает их в новенькой большой духовке – духовка сияет как новобрачная. Дэнни подходит к духовке и наблюдает, как наггетсы из желтых становятся коричневыми. Лина опускается на колени, придерживает малыша за плечи и говорит:

– Посмотри-ка, какие красивые наггетсы!

Когда наггетсы готовы, она накладывает на тарелку немного салата с макаронами из квадратного пластикового контейнера, усаживает Дэнни на высокий стульчик, а сама стоит у стойки. Она похожа на подростка – стоит, облокотившись на стойку и отставив попку. Больше похожа на няню, но смотрит на малыша как мать.

После рождения Деллы так проходит каждый ее день. Еще до рождения дочери этот большой дом стал ее постоянным местом обитания. Когда они поженились, Эд, который был на семь лет старше, с помощью родителей купил дом, Лина выбирала всю обстановку. Деревянные двери, большие окна, потолочный вентилятор с цветным витражом. У них никогда не было уборщицы, поэтому Лине приходилось сновать по дому с тряпками, чистящими средствами и пылесосом. Она постоянно смахивала пыль, что-то мыла, вытирала желтые разводы мочи с сидений в туалетах. Домашняя работа казалась бесконечной и часто бессмысленной. Во вторник пол на кухне чистый, но к четвергу он становится грязным. Лина привыкла к определенному распорядку – когда-то она мыла полы по определенным дням, но теперь просто моет их каждый день, а то и два раза в день. И эта работа никогда не кончается.

Конечно, дети придавали смысл ее жизни, но дом казался ей бесцельным набором комнат и коридоров. Порой, когда Лина оставалась одна в большом, пустом доме, она представляла внутри себя настоящую пропасть, черное пространство между органами. Она чувствовала, что существует в этом пространстве на автомате: бесцельно, бездумно, незаметно.

Она чувствует себя так,