– По тонкому льду ходишь, – наконец сказала та. – Я заметила, как твой Вершинин чуть тебя не прибил.

– Чуть не считается, – ответила Рита. – Духу у него не хватит.

Обе затянулись.

– Кто знает, – риторически заметила журналистка. – Ты обычного старого бабника превратила в Отелло. Это надо было постараться! Я таким его в жизни не видела. У тебя талант, Сотникова.

– Мы на «ты»?

– А почему бы и нет?

Рита промолчала. Ей было все равно. Даже не хотелось спрашивать имя собеседницы.

– И еще я заметила, почему Вершинин как на гвоздях. Этот боров Деревянко просто поплыл от тебя. Предлагал, наверное, что-нибудь?

– Предлагал.

– Любовь и дружбу?

– Ага. И того и другого, и можно без хлеба.

– Ну и как, согласилась?

Рита зло оглянулась:

– А твое какое дело? Я даже имени твоего не знаю.

– Да зачем оно тебе? – примирительно ответила та вопросом на вопрос. – Ты, Рита, всех хочешь заполучить: и Вершинина, и Деревянко, и прочих?

«Да что она привязалась ко мне?» – думала она, но коротко ответила:

– Точно – всех.

– Это нормально для женщины с размахом. А у тебя размах – о-го-го какой. Это все знают.

– Прямо все?

– Ну так. Забыла, с кем живешь?

Рита усмехнулась.

– Да нет, помню каждый день и час. – Она хитро прищурила глаза. – А ты бы пошла с Деревянко?

– Однозначно, – ответила журналистка. – Потрахаться с легендой отечественной эстрады – как галочку поставить в личном деле. Зачет.

– Цинично.

– Я думаю, ты в этой области тоже преуспела. В цинизме, – уточнила журналистка.

Они одновременно сбили пепел и выбросили окурки в урну, подошли к дверям ресторана. Журналистка хоть и небесной красотой не блистала, но была фигуристой и эффектной. Такую просто так мужики не пропустят.

– У тебя тоже было с ним что-то? – спросила Рита.

– С кем?

– С Вершининым, с кем же еще?

Журналистка рассмеялась.

– Было. Пару раз. Десять лет назад. Но мне Жанна Елецкая, которую ты хорошо знаешь, сказала: будешь под ногами путаться, жизнь исковеркаю, сучка. Пожалеешь, что на свет родилась.

Рита подняла брови:

– Прямо так и сказала?

– Прямо так. Но ты ведь и Жанну свалила. Хватило сил!

Журналистка открыла дверь – и на них сразу пахнуло ресторанной кухней, громко зазвучали музыка и голоса.

– Но он тебя не любил? – спросила Рита. – Лев Витальевич?

– Увы. Я была для него куклой, не больше. Не примой. Но он меня запомнил. От кого, ты думаешь, я на этот вечер аккредитацию получила? От Льва. От него, родимого. И я вовсе не жалею о той связи. В сущности, что было, то уплыло. Прошу вас, Маргарита, проходите. – Она даже учтиво поклонилась.

– Благодарю, – кивнула Сотникова и первой переступила порог.

Банкет закончился без эксцессов. Седой лев, как всегда, увез Риту к себе домой – в свой безумно дорогой стеклянный скворечник.

«Вечер всегда начинается лучше, чем заканчивается», – сбрасывая банный халат и забираясь в постель, думала Рита. Теперь придется ублажать патрона, и так, чтобы завтра он возжелал ее еще сильнее. А потом мучился, одаривал милостями и вновь желал. «Кто сказал, что это мужчины имеют женщин? – в кульминационный момент, когда седой лев задыхался от удовольствия, думала она. – Тут я королева, и больше никого». Захочет, даст воспарить к небесам, а может к ногам бросить и затоптать, как придорожный репей.

– Ты сейчас была такая…

– Какая?

– Это не передать словами, – хрипло ответил Вершинин.

– Спасибочки. – Она чмокнула его в плечо, сползла с него и раскинулась на кровати. – Ты тоже был хорош, дорогой.

Он потянулся, нашел и сжал ее руку.

– Скажи, что этот Марк козел, – очень серьезно попросил он.

Она перевалилась на бочок, подперла рукой голову.

– Да ладно, он был очень мил. Прямо душка.

– Не шути, прошу тебя.

Его голос был серьезным, как у постового на службе.

– Ну хорошо, хорошо, – легко согласилась она, – полный козел. Козлище просто. Я даже уверена, что у него копыта в ботинках, хвост в штанах и рога под шевелюрой.

– То-то же, – с облегчением выдохнул Лев Витальевич.

– А у тебя рожек нет? – Она запустила руку в его седую растрепанную шевелюру. – К счастью, нет. У тебя нимб, милый. Я даже вижу свечение, – прыснула она. – Дайте прикоснуться, господин старший ангел, попасть в лучи ваших софитов.

– Негодная, – весело и польщенно отозвался Вершинин.

Она полулежала на боку, как гречанка, и выписывала пальцем круги на его седой груди. Как же ей приелись ласки старого льва, его комфортабельное жилище. Даже собственная роль начальника отдела информации, и та стала надоедать. Хотелось большего, вот только чего?

Но за скандал в ресторане и сцену ревности, когда на них пялились прохожие, она решила Вершинину отомстить. Тем более в сумочке лежала визитка Марка Анатольевича Деревянко, который, несомненно, ждал ее звонка.

3

Но позвонить старому московскому певуну ей так и не пришлось. В обед зазвонил сотовый. Рита как раз работала над статьей, была погружена в сюжет и характеры, ни до кого и ни до чего ей не было дела. Номер телефона не определился.

– Сотникова слушает, – дежурно бросила она.

– Здравствуйте, Рита, – пропел хрипловатый от волнения баритон.

– Здравствуйте, кто это?

– Марк.

– Какой еще Марк? – спросила она. – Цицерон?

– Деревянко, – ответили ей.

– Кто-кто?

– Марк Анатольевич Деревянко, – торжественно повторили в трубке.

В глазах у Риты Сотниковой промелькнул бесовской огонек.

– А-а, – польщенно протянула она. – А прозвучало так же важно, как «Марк Туллий Цицерон». И откуда у вас мой телефон, Марк Анатольевич? Вряд ли его дал вам мой шеф Лев Витальевич Вершинин. Я права?

У Риты был свой небольшой кабинет, и она могла говорить свободно.

– Вы правы, Риточка. Через десятые руки добыл, – признался старый певун. – Пришлось много звонков сделать.

– Ясно, – сказала она. – Хотите справиться, как я жива-здорова?

– Хочу.

– Жива и здорова. И даже голова с похмелья не болит.

– Бесконечно рад, что вы здоровы. – Он продолжил не сразу, явно выжидая. – Хочу еще раз пригласить вас к себе в гостиницу «Россия». На небольшой частный банкет. Тет-а-тет. Как мы и договаривались.

– Ну, предположим, мы не договаривались…

– Вы пообещали, что позвоните. Ну ведь обещали, правда…

Кажется, он готов был обидеться. Еще один большой, капризный, избалованный вниманием и конфетами ребенок. Но хочется ли ей с ним нянчиться? И тем более кормить его сладким?

– Вот теперь припоминаю, что обещала.

– И как же мы поступим?

– Сейчас я работаю над статьей – должна сдать ее в ближайшие два часа. У нас выпуск на носу. А