Поглядев на бутылку с недопитым пивом, Олег бросил ее в урну, вытер мокрую руку о майку и, не глядя на Попова, вытащил из бара еще одну бутылку, на сей раз налив себе в стакан, и отпил, злорадно наблюдая, как дергается кадык у следователя.

– Доронин не вернулся домой после вечеринки. А Захарова погибла на следующий день, – напомнил Попов.

– И что? – запальчиво поинтересовался Олег. – Вы следили за всеми перемещениями Доронина? Он мог приехать к ней, она могла встретиться с ним за пределами отеля. После того вечера Маргарита была зла и расстроена, он вполне мог попытаться ее утешить.

– И так сильно старался, что сбросил со скалы?

– Я не знаю, понятно вам! – снова заорал Олег. – Маргарита что-то узнала, или же просто произошел несчастный случай. Доронин испугался и теперь прячется где-то в укромном углу.

– Ну, допустим, – согласился Попов. – Давайте поговорим о вашей жене. Если все это звенья одной цепи, почему тогда она исчезла и кто в этом виноват? Доронин?

– Почему бы нет? – пожал плечами Олег. Он уже немного успокоился, и ему показалось, что разговор потек в то русло, в которое он хотел. – Когда Маша пропала, мы все уже знали о смерти Риты. Доронин показался на пляже, напал на мою жену, убил ее или же увел с собой. Маша очень наивна и доверчива. Ему ничего не стоило заманить ее куда-то.

– Зачем? – полюбопытствовал Попов. – Чем ваша жена ему грозила? Или чем она была так ценна?

– Я не знаю, – раздраженно ответил Олег и вылил остатки пива себе в стакан. – Придумайте сами. Эта версия мне кажется куда более убедительной, чем ваши предположения, что я лично уконтропупил жену, Риту, Павла… Кого еще вы мне припишете? Кеннеди? Немцова? Старовойтову? Если бы вы немного подумали, то поняли бы, что у меня не было повода избавляться от жены, а если бы и был, куда безопаснее было бы сделать это в Москве, подальше от всех этих подозрительных событий. Я уж не говорю о том, что меня не было на пляже.

– Да, мы это установили. Не стоит так нервничать.

– Я не нервничаю, – буркнул Олег, вынул еще одну бутылку пива и спросил: – Вам налить?

– Я на работе, мне нельзя, но спасибо… Олег Александрович, ваша жена была застрахована?

– Вы думаете я ее убил из-за страховки? – издевательски спросил Олег. – Да, была. Но сумма, которую я бы получил настолько мала, что я даже не замечу ее. Я на чай в ресторане больше ос-тавляю.

– Простите. И еще мне вновь придется спросить: что вы знаете о Маргарите Захаровой?

Тема Маргариты была неопасной, но поделиться действительно было нечем. Олег развел руками.

– Ничего. Ничего, кроме того, что я вам рассказал. Она – актриса, работает в каком-то театре провинциальном, сама то ли из Екатеринбурга, то ли из Челябинска, а может, откуда-то еще, я мало что слушал из ее трескотни. Маша бы вам больше помогла. Это она с ней дружила.

– Согласно паспорту, Маргарита Андреевна Захарова родилась и проживала в городе Кемерово, – прервал Попов.

– И что?

– Ничего. Кроме того, что она врала от первого до последнего слова.

Это было каким-то неожиданным ударом. Олег прищурился и поглядел на сыщика с подозрением.

– Что вы имеете в виду? – спросил он.

– То, что сказал, – ответил Попов без всяких эмоций в голосе. – Маргариты Андреевны Захаровой 1986 года рождения просто не существует и никогда не существовало. Так-то, Олег Александрович. Четыре дня назад с аэродрома самоубийц упал какой-то фантом.

Глава 5

Ростовский вокзал медленно поплыл в сторону. Дама, что сидела у пыльного окна, чуть заметно выдохнула, покосившись на своего единственного попутчика, старичка с прямой, как шомпол, спиной, который почти сразу начал навязчиво знакомиться. Заметил или нет волнение, с которым она входила в поезд? Тогда ей вновь повезло. Старика подвезли к вагону в инвалидном кресле, хотя он вполне мог передвигаться, и довольно шустро. Но озабоченные его здоровьем родственники, по всей вероятности, с нетерпением ожидали возможности сбагрить с рук проблемного пассажира.

– Ну что, Риточка, чайку или кофейку? – хитро спросил старик. – Или коньячку кружечку?

– Не рано ли коньячку, Аристарх Львович? – лукаво подмигнула женщина. – Утро же.

– Для хорошего коньяка никогда не рано и не поздно, – крякнул дед. – Послушайте умного меня: если вам кто-то предлагает выпить – выпейте, рано или поздно настанут времена, когда предлагать перестанут и вы об этом пожалеете. То же самое относится и к любовным утехам, Риточка.

– Аристарх Львович, неужто вы мне и утехи предлагаете? – притворно ужаснулась женщина.

– Господь с вами, Марго. Я уже лет десять как перешел из играющих тренеров в обычные. Максимум, на что я способен сейчас, это ущипнуть. Я безобиден, как старый уж.

«Скорее как старый аспид», – подумала женщина, не прекращая улыбаться.

– Все-таки для коньяка рано, а чаю я выпью, – решительно сказала она. – Пойду скажу проводнику.

– Идите, душенька, нам до Новосибирска пилить и пилить еще. Скоротаем время в беседе, и вы мне все про себя расскажете. Прелесть долгих переездов в том, что случайные попутчики быстро становятся родными.

Она вышла, попросила проводника приготовить чай и несколько минут стояла в коридоре у окна, наблюдая, как мимо бегут столбы, а шпалы сливаются в общую мешанину бетонно-серого цвета. На обочинах цвели желтые цветы, и иногда она успевала выхватывать взглядом соцветия, но все происходило слишком быстро, чтобы она могла определить, что это за цветок. Впрочем, она никогда не была особенно сильна в ботанике.

СВ-вагон оказался забит под завязку. Пассажиры, в глазах которых еще плескалось море, черные от солнца, бурлящие от эмоций, под пиво и алкоголь делились впечатлениями об отпуске. Двоих, вечно целующуюся парочку, она видела раньше, в поезде из Севастополя, когда пересаживалась в Ростове-на-Дону. Даже сейчас, сидя в своем купе с открытой дверью, парень и девушка беспрестанно целовались. Женщина отвернулась и вновь уставилась в окно.

Скоро показалась проводница, обтянутая серой униформой, вооруженная подносом с двумя стаканами чая, вафельками, сахаром и чем-то еще. Женщина вернулась в купе, уселась напротив попутчика и с удовольствием стала пить чай, чувствуя, как отпускает напряжение. Минут сорок она с вниманием слушала пожилого ловеласа, ахая и возмущаясь коварством его родственников, что, соревновались между собой в гостеприимстве, лишь бы оказаться первыми в длинной очереди наследников.

– Я ведь, Риточка, генерал, – признался Аристарх Львович. – И потому хоромы у меня, как положено, генеральские. Жену схоронил, пацанов