пыли и прошлогоднего тлена.

Окружающий мир был пронизан невероятной, волнующей гармоничностью, в которой все находилось на своих, богом предназначенных, местах. И селение в десяток дворов, и лес, и дорога, переходящая в единственную улицу этой деревушки, и далекие пушистые облака.

Матвей сел на обочину и, зажав в зубах сорванную травинку, стал любоваться идиллической картиной, попутно размышляя о том, какие, в сущности, простые, подарки делает нам жизнь.

Красота во всем — в природе, в женщине, в ребенке. Красотой пронизано все то, что человек делает с душой и все то, что происходит помимо желания человека. Ведь даже в стихийном бедствии можно найти свою прелесть. Вы никогда не любовались пугающей эстетикой грозовой тучи? Или морем во время шторма?

И даже в военной технике, предназначенной забирать жизнь, есть своя красота и гармония.

Только мы не видим этого, погруженные в себя, в свои, кажущимися такими важными, хлопоты. А вот когда жизнь вырывает нас из потока рутины, окунает в череду неприятностей, только тогда мы начинаем видеть окружающий мир, вроде бы прекрасный и большой… но, вздохнул Матвей, — мы опять его игнорируем, потому что выживаем.

Его бесплодные рассуждения остановил холодный порыв ветра. Он встал, закинул сумку на плечо и двинулся в деревню, где возле одного из домов приметил встреченный им трактор.

Утоптанная грунтовка постепенно переродилась в ровную, посыпанную гравием улицу между домами. Это Матвею очень понравилось — окружающий порядок и аккуратность гармонировали с общей картиной, которую он видел сверху.

Ровная, словно нарисованная линейкой улица разделяла ряд обычных деревенских домов, хотя и очень ухоженных, но… Матвей изумленно поморгал — разрисованных точно такими же орнаментами как на тракторе. И еще одну странность он увидел — у домов не было заборов. Просто стояли здания, ничем, кроме ровного травяного ковра и редких, каких-то ненастоящих кустов, не отделенные друг от друга. Что очень странно для русского человека, старающегося по любому поводу поставить забор. А это все было как-то, он на секунду задумался, и услужливая память тотчас подсунула подходящую картинку — по-американски!

Именно так — образ североамериканской глубинки, по крайней мере так, как ее показывали в американских же фильмах, полностью сложился в голове Матвея.

Все это было и само по себе крайне необычно, но нанесенный на все поверхности орнамент вводил его в какой-то уж совсем сюрреальный ступор.

Кроме всего прочего его поражало полное безлюдье вокруг. Весь окружающий его пейзаж, включая лес и небо с облаками, было словно нарисовано на большом холсте, создавая ощущение нереальности — словно кто-то построил декорации для съемок фильма и, закончив свои дела, бросил их за ненадобностью.

Матвей застыл, сраженный такой простой мыслью. Он еще раз внимательно присмотрелся к домам. Не поверив своим глазам, быстрым шагом пошел к одному из них. И, чем ближе подходил, тем явственней становилась его догадка — у каждого из домов на этой стороне улицы, а с этого ракурса он видел это совершенно четко, было только три стены. Он потрогал разукрашенную фанерную преграду и пораженно покачал головой — вся улица, а может, и вся эта лубочная деревня, состояла только из декораций.

Но трактор — он-то ведь был настоящий! И приехал именно сюда! Матвей и сейчас видел его недалеко от того места, где стоял — тот припарковался аккурат поперек киношной дороги.

Немного поколебавшись, он двинулся в ту сторону, надеясь, что нервный водитель все же объяснит ему всю увиденную им несуразность.

Сделав с десяток шагов, он остановился, прислушиваясь — то, что ему сначала показалось шумом ветра, с каждым шагом приобретало все более оформленный образ. Точно! Это было пение — что-то заунывное и опять же до боли знакомое. Из-за расстояния Матвей не мог идентифицировать песню и это его все больше и больше раздражало, впрочем, как и все происходящее вокруг.

Решительно направился на звук и вдруг встал как вкопанный — он узнал песню! Похоже, это была мантра — что-то про Шиву…

Мантра, исполняемая разными голосами, удивительным образом укладывалась во всю происходящую странность.

Матвей выдохнул и решил пока не делать поспешных выводов — способов сойти с ума было предостаточно, и уж этот был не самый лучший.

Он настороженно обошел цветной трактор и внимательно осмотрелся. Улица продолжалась дальше, таким же рядом фальшивых декораций, но в нескольких десятках метров выглядывал вполне настоящий, бревенчатый дом. В серой шиферной крыше торчала закопченная кирпичная труба, из которой курился дымок. Ненавязчиво намекая на присутствие в нем людей. Матвей еще раз попытался привести в порядок одежду — оправил пиджак, обстучал туфли. Безнадежно выдохнул и зашагал в сторону дома.

Подходя ближе, ловя носом волнующий запах печного дыма и готовящейся еды, он задумался. Нужно было как-то объяснить людям свое появление здесь и свой потрепанный вид. Он уже убедился, что тракториста напугало его появление, и считать, что сейчас тот изменит свое мнение особо надеяться не приходилось. Он в задумчивости убавил шаг и замер, слушая звуки мантры из висящего на стене динамика. Взявшись за штакетину невысокого забора, ограждающего дом, огляделся.

Дом был сложен из потемневших, но еще добротных бревен, несущих вероломные следы времени на своих потрескавшихся боках. На таких же темных, пристроенных сенках блестела коричневой поверхностью абсолютно новая металлическая дверь, с остатками целлофановой упаковки и ярко-желтыми валами пены по периметру. Во дворе, наваленная неаккуратной кучей, валялась разная бытовая утварь — сломанная мебель, какая-то одежда, разбитая посуда. И ни следа орнаментального украшения!

Матвей пожал плечами, распахнул калитку и шагнул во двор. Тотчас, словно по команде, входная дверь распахнулась, и в проеме, держа в руках мятое ведро, показался давешний водитель трактора. Вблизи он оказался одного с Матвеем возраста — что-то близкое к сорока годам. Крупный и сильный торс облегала простая белая майка, широкие камуфлированные штаны заправлены в высокие берцы. Он спокойно посмотрел на Матвея, взмахнул ведром и просто сказал:

— А… это ты? Проходи…

Прошел мимо остолбеневшего Матвея и высыпал в проходящий вдоль дороги мелкий ровик, золу из ведра. Небольшое облачко пепла, неприятно напомнившее Матвею его заводской бег, взлетело и тут же опало ровным слоем на пожухлую траву. Он, не отрывая глаз следил за действиями тракториста. А тот, с невозмутимостью Будды, вытряхнул остатки золы и еще раз прошел мимо Матвея. Шагнул на крыльцо и недоуменно посмотрел ему в глаза.

— Чё встал? Заходи раз пришел…

Матвей открыл рот, но отвечать было уже некому — тракторист ушел внутрь… Тогда он поправил сползающую сумку, посмотрел на развеселую пестроту вокруг и