посмотрел на эту старую женщину.

В очередной раз утонув и вынырнув из омута ее мудрых глаз, он задумался. Кого в нем видит она, усталая и много повидавшая на своем веку женщина? Появившийся как снег на голову, в драной одежде, избитый и испуганный мальчик. Может, он напомнил ей сына, ушедшего из далеких заснеженных гор и потерявшегося в этом смутном и пугающем мире? Может, ее материнское сердце, заботясь о страннике, пыталось передать эту частичку тепла в надежде, что кто-нибудь пожалеет ее сына?

Он отложил вилку и смущенно положил руку на ее морщинистую кисть. Гюльчатай едва заметно улыбнулась — морщины веером разбежались от ее глаз. Матвей тихо произнес, опустив голову:

— Спасибо вам… за еду… и за одежду. Спасибо…

Женщина накрыла его кисть своей рукой, слегка наклонилась.

— Аллах велик, къант[1] …

Наступившую тишину разорвал раздраженный голос Андрея:

— Уси, пуси… Ты водку-то дашь, карга?

Гюльчатай сжала губы, порывисто встала и отошла к шкафу. Андрей быстро пересел на ее место, наклонился к Матвею, дохнув перегаром.

— Ты чего, корефан? Давай уж — выручай, шланги горят! Чё-то она на тебя запала, скажи ей.

Матвей поднял голову на Гюльчатай. Та, сурово глядя на Андрея, опустила руку за шкаф и вытащила недопитую бутылку водки. Пристально следящий за ней Андрей выхватил бутылку из ее руки и суетливо, дрожа всем телом, сделал глубокий глоток прямо из горлышка. Женщина спокойно и презрительно смотрела на него.

Матвею почему-то стало невыносимо стыдно перед Гюльчатай за Андрея, и он опустил глаза. Андрей с шумом выдохнул воздух и оглядел их с пьяной усмешкой.

— Чё?

Наступившую натянутую тишину разорвал звук тормозов подъехавшей машины. Матвей с облегчением вскочил.

— Это за мной! — Он быстро сходил в комнату и вернулся с сумкой, посмотрел на поникшую Гюльчатай и сбивчиво пробормотал: — Спасибо вам… я… это… позвоню как-нибудь!

Он протиснулся мимо застывшего Андрея и, уже привычно пригнувшись на входе, вышел в сенки. Взявшись за ручку двери оглянулся. Н-да… неудобно как-то получается. Вроде и чужие люди, но за это время что-то связало их. Какие-то ниточки появились, зацепки. Матвей вздохнул, и пообещал себе — ладно заедет он еще сюда, адрес-то знает…

Все еще сомневаясь, он приоткрыл дверь, выглянул наружу. И тут же сделал шаг назад, аккуратно прикрыв створку и почти нежно накинув защелку.

Кровь дикими толчками застучала в висках, ладони мгновенно вспотели, а в ногах появилась противная дрожь — за кустами, возле стоящего на обочине дороги черного «Круизера», сверяясь с бумажкой и оглядываясь по сторонам, стояли матвеевские враги.

Картавый главарь и молчаливый убийца Николай.

Часть четвертая

Сорняков, когда созреют, -

Всякий опасается.

Дураков никто не сеет -

Сами нарождаются.

Владимир Высоцкий

Глава 1

«Достаточно погнать человека под выстрелами, и он превращается в мудрого волка; на смену очень слабому и в действительно трудных случаях ненужному уму вырастает мудрый звериный инстинкт».

Знал, ох знал, непростой русский писатель Михаил Афанасьевич, человеческую психику! Сам, на своей шкуре испытавший гонения и притеснения властей, вскормленный этим противоречивым временем он, как никто понимал — в безвыходной ситуации и кроткий кролик может вести себя как волк.

Матвей мгновенно и, как-то уже привычно, собрался — организм вновь включил все свои резервы. Быстрым шагом вернулся в кухню, вызвав оторопение у Андрея и Гюльчатай. Осмотрелся и очень по-деловому спросил:

— Андрей! Здесь есть еще выход?

Старый и прожженный Андрей по виду Матвея и тону вопроса сразу же смекнул — дела приобретали нехороший оборот. Он резко опустился на табурет, враз скукожившись и сделавшись еще меньше.

— Нет… нет! — запустил он руку во взъерошенные донельзя волосы, — хотя… нет… а что такое? Зачем тебе выход?

Гюльчатай одним плавным движением перетекла к окошку, встала сбоку и, не трогая занавески, пристально вгляделась во двор. Получилось это у нее очень и очень ловко и даже профессионально — видимо, непроста была старушка, непроста. Андрей, приоткрыв рот, проследил за ней и поднял жалкий взгляд на Матвея.

— Эт-т-то, что, корефан?

Матвей скривился, бросил сумку под ноги, еще раз огляделся в поисках оружия. Страха не было и в помине, была только злость и ненависть. Сделав шаг, взял в руки большой кухонный нож, висящий на магнитном держателе. Сжал в побелевших руках, и сердце сразу наполнилось уверенностью — оружие, даже такое, это весомый аргумент в предстоящей схватке.

Он ведь прекрасно понимал — если не получится сбежать, здесь и будет его последний «пункт ожидания». Ему не простят сопротивления, он это сразу понял, только раз взглянув в холодные глаза главаря. Чему быть, того не миновать. И единственное что он теперь знал — он будет убивать! Отбросив все то, что делает человека винтиком общества — стыд, жалость, терпение. Главное — спастись, любой ценой.

Вот о чем он не хотел думать сейчас, так это о том, как враги узнали, где он. Потом… все потом.

Он посмотрел на испуганного Андрея и жестко произнес, махнув рукой в сторону окна.

— Это мои враги, Андрей! И они хотят убить меня!

Андрей совсем скис и безвольно опустил руки меж колен. Гюльчатай оторвалась от окна и быстро прошла в комнату. Матвей, неотрывно глядя в бегающие глаза Андрея, так же жестко продолжал:

— Я прошу — задержите их! Вам они ничего не сделают… скажете — я еще вчера ушел!

Он залез в карман, достал початую пачку денег и бросил ее на колени Андрея.

— Вот возьмите! Здесь денег хватит надолго! Ну?

Андрей дрожащими руками взял пачку и непонимающе посмотрел на нее. Пробормотал побелевшими губами.

— Как же это? Что это? Зачем же, а?

В это время в дверь громко и требовательно застучали. Мужчины одновременно вздрогнули и посмотрели друг на друга. Матвей подобрал сумку и сделал шаг назад. Из комнаты раздался звон разбитого стекла,