Матвей загрустил, вспоминая свою бабу Тамару — мамину маму и свое детство в деревне, где он проводил почти все летние каникулы. Остались в прошлом и забылись смешные друзья, открытия и события, какими так полна детская жизнь, а вот теплая забота бабушки осталась в сердце.

Он вздохнул, возвращаясь в суровое настоящее и спросил у стоявшего посреди комнаты Андрея:

— Спасибо. Послушай… Андрей. Мне бы позвонить, а? У тебя телефон есть?

Андрей почесал основательно взлохмаченную шевелюру. Поджал губы.

— Телефон? Да где-то был… мне внук дарил, чтобы я с ним связывался… только там деньги кончились давно…

Матвей оживился — это был шанс, а связь сейчас ох, как была нужна. Ну а деньги… он секунду подумал.

— Да ладно, фигня вопрос! Я туда свою симку вставлю!

Андрей округлил глаза, удивленно и недоверчиво глядя на Матвея. Переспросил неуверенно:

— Чего вставишь?

Матвей так же удивленно на него посмотрел, пока до него не дошло, что Андрей может и не знать устройство телефона. Успокаивающе помахал рукой.

— Да не… неважно! Давай телефон, я так сделаю, что он будет звонить!

Андрей посмотрел на него оценивающе, но ничего не сказал. Подошел к шкафу и, открыв дверцу, почти целиком погрузился внутрь, что-то тихо ворча.

Матвей еще раз оглядел комнату и взгляд его зацепился за фотографию в рамке, стоящую на комоде. Он взял ее в руки и долго, непонимающе смотрел.

Фотография была старая, черно-белая и очень дрянного качества, снятая явно на любительский пленочный фотоаппарат. На фоне заснеженных вершин стояли несколько человек в военной полевой форме, того узнаваемого фасона, присущего Советской Армии. На головах мужчин и кепки, и панамы, но под не уставно распахнутыми кителями с рядами медалей — полоски тельняшек, даже в черно-белом варианте, доказывающие всем, что это ВДВ. Войска Д яди Васи, — мельком вспомнилась Матвею.

Мало кто знает, что легендарный генерал, поднявший престиж этого рода войск до недосягаемых вершин, во время войны руководил Особым лыжным полком моряков Балтийского флота! И именно из уважения к мужеству морских пехотинцев, уже став командующим ВДВ, Маргелов добился того, чтобы десантники получили право носить тельняшки. А, чтобы подчеркнуть принадлежность к небу, у десантников они стали голубого цвета.

Такой вот неожиданный пассаж в историю приключился в голове Матвея. Он присмотрелся и увидел то, что привлекло его внимание — знакомые черты в лице одного из бравых воинов. Блин, так и есть! Это был именно Андрей…

На Матвея, немного нагло и расслабленно, смотрел молодой, подтянутый капитан — четыре зеленых звездочки поблескивали на тканевых погонах. Крепкая шея, черные усы подчеркивали мужественность этого человека. Он был красив той мужской красотой, которая присуща людям открытым и уверенным в своей силе.

Матвей, открыв рот смотрел на фотографию, пытаясь понять- какой путь должен пройти человек, от такого вот молодого красавца до опустившегося забулдыжки? И что такого он должен пережить?

От размышлений Матвея оторвал Андрей. Он незаметно подошел и сердито вырвал фотографию из рук. Долго, насупив кустистые брови смотрел на Матвея, затем бережно поставил фото на пыльную плоскость комода. Матвей сглотнул ставшую горькой слюну, посмотрел в выцветшие глаза. Ему вдруг стало нестерпимо стыдно — вот так всегда, судишь людей со своей колокольни, а людей-то и не видишь…

Они молчали. Когда это стало невыносимо, Матвей прокашлялся и неуверенно пробормотал:

— И долго ты так живешь? — и мысленно дал себе подзатыльник, так высокомерно это прозвучало.

Андрей блеснул на него глазами. Сердито и напряженно спросил:

— Как — так?

Матвей, окончательно потонув в этом неприятном и тягучем потоке, еще более неловко повел вокруг рукой.

— Ну — вот так…

Андрей вздохнул и опустил глаза. Поиграл желваками, но ответил уже более миролюбиво.

— Да как жена померла — так и живу… доживаю…

Матвей, обрадованный переменой настроения Андрея, сочувственно произнес:

— Понимаю…

Неожиданно это вывело Андрея из себя. Он снова нахмурился, сердито глядя в сторону. Затем с силой вложил в руки Матвея небольшую коробку и, пробурчав: «Понимает он, блин!» — вышел из комнаты.

Матвей виновато проводил его взглядом, уныло вздохнул. «Да, Матюша… умеешь ты контакты с людьми налаживать!»

Он вновь вздохнул и начал рассматривать коробку в руках. Упаковка была стандартная, в каких издавна упаковывали телефоны в прошлом десятилетии. Белая и безликая. Он открыл ее и достал абсолютно новую «Нокию» 3310.

Господи! Легендарный аппарат, совершивший революцию в свое время. Матвей покачал в ладошке округлый кирпичик и вспомнил старую присказку — после ядерного апокалипсиса выживут только тараканы, Чак Норрис и «Нокиа» 3310. Неубиваемая машинка стала героем множества анекдотов и вполне себе жизненных баек — от историй как она спасла хозяина от пуль, до былей о том, как, упав с десятого этажа, продолжала работать.

Матвей восхищенно покачал головой и, оглядевшись, пристроился у комода. Слегка сдвинув фотографии, очистил место для работы. Затем с трудом открыл заднюю крышку «Нокии», положил рядом свой разбитый телефон и начал операцию по скрещиванию аппаратов из разных временных эпох. «Прямо-таки доктор Франкенштейн!» — с гордостью за себя, подумал он.

Все оказалось несложно — пришлось только помучиться, вставляя маленькую симку в слишком большой для нее слот, но и с этим он, в конце концов, справился и, затаив дыхание нажал на кнопку «пуск».

И аппарат, в очередной раз подтверждая свою легендарную статусность, бог знает сколько лет пролежавший без зарядки, заработал! Матвей радостно гикнул и, подняв глаза, встретился с одобрительным взглядом Андрея, который, оказывается, все это время наблюдал за операцией Матвея. Впрочем, он тотчас же отвел глаза и, сжав губы, равнодушно бросил:

— Надо же — работает…

Но Матвей уже не замечал этих изменений — он лихорадочно, едва попадая в тугие кнопки, набирал мамин номер. Ему так хотелось услышать ее родной голос, ощутить свою связь с нормальным миром, где все происходило как всегда, где люди ходили на работу, любили, рожали детей и в их спины не стреляли безжалостные бандиты!

После нескольких гудков и томительной тишины между ними, заполненной шорохом мирового эфира, он услышал встревоженный голос мамы.

— Алле! Матюша? Ты где, сынок?

И он, захлебываясь и спеша, как когда-то в сопливом детстве, жалуясь на горести детских неприятностей, залопотал в трубку:

— Алле? Алле! Мам! Слышишь меня? Это — я! Не волнуйся, мам, все нормально! Да, да… ага. Жив, здоров! Мам, ты не переживай — меня в командировку послали на пару дней, так что вы меня не теряйте… — он на секунду поднял глаза,