Черные длинные волосы красавицы напоминали смолу или водную гладь в ночи. Ее глаза даже в сумраке ярко синели, как незабудки. Поглядев в них, Жук зажмурился. Рядом с девушкой полулежал молодой человек, его глаза и волосы казались светлее сияния лампы. Он держал удивительной формы лиру, выглядевшую совсем не пригодной для игры; тем не менее он извлекал из струн ласковую мелодию. Затылок девушки лежал на его руке, и все, что шептал ей молодой человек, Жук прекрасно слышал:

Здесь, под деревом в глуши,

Рядом хлеб, вино и ты,

Но любой клочок земли

Станет раем с нашей песней

Так и будет. Не грусти.

Пропев куплет, светловолосый юноша посмотрел в сторону Жука и, казалось, подмигнул. Это неприятно удивило пришельца, ведь он был уверен, что спрятался надежно. Никто не смог бы его найти. Конечно же, он просто ошибся, никто ему не подмигивал, потому что юноша сказал подруге:

— Пошли в дом, оставим ночь снаружи творить все, что ей вздумается.

И при этом красавица, казалось, тоже посмотрела в сторону Жука и обнаружила его в гуще деревьев. Но ведь она не могла его увидеть! Оба поднялись, вошли в дом и плотно затворили дверь. Через минуту лампа погасла.

Жук долго ждал — целое столетие, если учитывать зверский голод, — наконец пробрался на цыпочках в сад и взял немного пищи и глиняный кувшин, вероятно, с вином. В храме юноша питался главным образом тем, что воровал у священников; вот и сейчас кража не вызвала никаких угрызений совести. Пусть эта парочка бедна, у них есть красота и любовь — разве это не сокровища? Сделав несколько глотков, Жук бросил кувшин среди корней деревьев и убежал.

Вероятно, Жуку чисто случайно повезло после стольких лет фатального невезения. Он без труда нашел угасающий костер и старого мула. Уже на месте Жук съел почти все яблоки и сыр на случай, если прекрасная чета пустится в погоню. Но его никто не преследовал. Утром хозяева дома решат, что дикие звери — да хоть тот черный заяц — стащили еду и уронили кувшин.

Ему приснилось, будто над лесом взошло солнце, а пение птиц звучало, словно лира. Перед ним стоял не дряхлый мул, а серебряный конь в шафрановой парче и золоте, с бубенцами и кисточками на сбруе и тяжелыми седельными сумками на крепких боках. Понятное дело, что все это великолепие потрясло Жука. Поднявшись на ноги в хорошем расположении духа, он обнаружил на себе одежду из тяжелого расшитого шелка и такие удобные сапоги, что даже не ощущались на ногах. На пальцах сверкали кольца — они бы ослепили, не происходи это во сне.

— Ну, — пробормотал Жук, — это прекрасный сон, но я лучше встану и продолжу безнадежные поиски дома.

И тут оказалось, что Жук уже проснулся. Когда эта мысль проникла в сознание, юноша свалился на землю и закрыл голову руками. Либо обманчивые видения исчезнут, либо дьявольское создание, создавшее их, появится и разорвет его на куски. Вместо этого благородный конь приблизился к Жуку и легонько потеребил губами за рукав.

— Ты и есть мой мул? — спросил Жук коня.

Конь не ответил, стал щипать траву. Жук снова поднялся. При этом волна здоровья и живительной силы прокатилась по телу, и он чуть было не потерял сознание — до сих пор такие ощущения были ему совершенно неведомы.

— Я скажу только одно, — придя немного в себя, обратился Жук к лесу, — если эти дары останутся при мне, то я, пожалуй, сойду за самого богатого человека в деревне.

Внезапно Жука осенила оригинальная мысль — изучить содержимое седельных сумок. Ого! Помимо небольшого запаса аппетитной снеди в них оказалось множество огромных, без единого изъяна, рубинов.

— Сдается мне, — задумчиво произнес Жук, — со всем этим добром запросто можно вернуться в храм и соврать, что мне удалось побывать в лесной усадьбе. Дескать, эти рубины — дар богатых господ.

Воодушевившись этим решением, Жук оседлал коня.

— Если моя судьба изменилась, я сразу же безошибочно найду дорогу.

Жук гнал коня не разбирая пути и вскоре выехал на дорогу — уже широкую, ровную, мощеную. И поскакал к деревне.

— Здесь, под деревом в глуши, — распевал счастливый Жук, — с вином и хлебом, с инжиром и сыром, всегда и везде я сделаю всё, что захочется мне!

Жук ехал целый день, время от времени с удовольствием подкрепляясь, подшучивая над лесом и распевая. Когда стемнело, Жук улегся на землю — наслаждался голосами зверей и птиц.

— И правда, моя судьба изменилась, — заключил юноша.

И действительно, в голове у сытого, здорового Жука больше не удерживалось ни одной печальной мысли. Если какая и пыталась осесть, ее тотчас смывала волна энергии.

Утром юноша поехал дальше. И, поскольку конь скакал весьма резво, обратная дорога отняла гораздо меньше времени, чем путешествие в лес. Как только вдали показалась розовая кладка деревенских домов, Жук принял иное, на сей раз окончательное, решение:

— Ничего не отдам храму, потому что эти ценности, и плащ, и конь предназначались для меня. Было бы неблагодарностью их отдавать. Кто бы ни одарил меня с помощью удивительного волшебства, эти создания могут рассердиться, надо сказать, вполне справедливо. Могут даже наказать меня самым невероятным образом. Нет, оставлю-ка я себе все эти замечательные подарки, а священникам скажу, что такова была воля тех, к кому меня посылали. И правда, — добавил Жук, пораскинув мозгами, — почему бы не соврать, что эта лесная парочка и есть богатый господин с супругой?

И Жук торжественно въехал в деревню. И разумеется, все, кто оказался в тот миг на улицах, ошеломленно уставились на него.

— Кто этот молодой принц? — восклицали жители деревни.

Еще недавно богатые семьи, для которых наступили тяжелые времена, выгнали на улицы старших дочерей.

Но высокий и мускулистый, пышущий здоровьем молодой человек с загорелым лицом и красивыми волосами проскакал через деревню, не останавливаясь. Он держал путь к храму.

— Он набожен, — решили деревенские. Но впоследствии они, изменят свое мнение.

А храм, где юношу уже заметили, распахнул ворота настежь.

Когда Жук въехал во внешний двор (где десять лет назад его оставили хнычущим мальчишкой), сам Настоятель торопливо спустился к нему.

— Мой высокородный сын, — воскликнул Настоятель, — добро пожаловать!

Жук остановил коня и осмотрелся; кго