Шрифт:
Закладка:
– Как он выглядел?
– Серебряный с бирюзовыми камнями.
– Орудие убийства, – прошептала я.
Я вспомнила острый ножик под окровавленным телом госпожи О. Но это еще ничего не доказывало. Девушкам из благородных семей часто дарили ножи для самоубийства, которые те вешали на норигэ.
Я покачала головой и решила задать следующий вопрос:
– И сколько вы пробыли в храме?
– Месяцы. Мы были в храме Ёнджуса[39] в Сувоне. Моя госпожа так и не сказала мне, кто отец, но призналась… У тебя воды нет?
– Скоро принесу. Ты продолжай.
Девушка снова облизнула губы.
– Все начиналось невинно. Она хотела сходить на праздник урожая, он предложил составить ей компанию. Но пошел дождь, они зашли укрыться в гостиницу… – голос Сои затих, а взгляд устремился куда-то вдаль, как будто она разглядывала хозяйку с ее любовником. Вдруг Сои издала похожий на смешок звук. – Все всегда считали госпожу О кроткой и послушной, но на самом деле такие люди самые непокорные. В любом случае она родила здорового сильного сына, мы оставили его монахам, а спустя несколько дней после нашего возвращения хозяйка Ким сообщила, что мальчик умер. От оспы. Моя госпожа очень долго скорбела, пока наконец не встретила госпожу Кан и не приняла католичество.
Я нахмурилась. Госпожа Кан говорила, что не была близко знакома с госпожой О.
– Почитайте ее дневники, – предложила Сои. – Там все написано. И не только это.
Я заерзала. Я была уверена, что инспектор Хан соврал насчет дневников, чтобы Сои созналась. Я неуверенно ответила:
– У нас их нет.
Теперь настал черед Сои хмуриться.
– Твой инспектор не читал ее дневники? Она туда каждую мысль записывала.
– Полиции не дают осмотреть ее комнаты.
Сои наклонила голову и вгляделась в яркое небо за деревянными решетками в оконном проеме. Надежда в ее глазах потухла, и на ее место пришла пустая покорность.
– Не надо было мне ничего говорить.
– Сои, я не должна была…
– Ты выяснила что хотела, – оборвала она меня. – Раз уж я все рассказала, то какая разница? Чем отличается одна тайна от другой? А у меня еще одна осталась. Хозяйка Ким ни за что ее не выдаст, хоть сто раз пытайте.
Бесчувственный голос Сои наполнил меня медленным тихим ужасом. Вдохнув, я прошептала:
– Я готова тебя выслушать, если хочешь рассказать.
Сои кивнула.
– Хозяйка Ким не знает, что год назад я ездила в храм совершить по приказу госпожи поминальный обряд. Но я не нашла могилу ее сына. И монахи очень удивились, когда я их об этом спросила, потому что сын госпожи О, оказывается, не умирал. Я вернулась и поведала все госпоже, и она была в такой ярости, что запросто могла кого-нибудь убить.
* * *
– Значит, дневник все-таки есть, – промолвил инспектор Хан, когда я замолчала.
Я выложила все за считаные минуты, и некоторое время мы сидели в тишине. Я смотрела на одинокую птичку, поющую над черепичными крышами стен ведомства, а сама размышляла, кто бы мог оказаться отцом ребенка. Может быть, молодой господин Чхои Джинёп…
– Что вы будете делать дальше, господин?
– Для начала мы съездим в храм. Если отец мальчика хоть раз его навещал, мы это выясним.
Мы. По позвоночнику пробежала дрожь трепета и предвкушения, и еще больший восторг меня охватил, когда инспектор проговорил:
– Тамо Соль, твоя помощь всегда оказывается весьма ценной.
Он заложил руки за спину и двинулся было прочь, но потом посмотрел на меня через плечо:
– Давай оставим это между нами. Лучше пока никому, кроме командора Ли, не сообщать, куда мы направляемся. Особенно Кёну.
Желудок сжался от одного упоминания Кёна.
– Что вы с ним собираетесь делать, господин?
– Переведу его куда-нибудь из нашего ведомства, но позже. Пока что надо разобраться с храмом Ёнджуса.
– А полицейский Сим? – спросила я. – Вы расскажете ему, что мы выяснили?
– Конечно, – его губы тронула слабая улыбка. – Я готов доверить ему даже свою жизнь.
Я склонила голову, пытаясь удержать рвущиеся с языка слова: «Мне вы тоже можете доверить свою жизнь».
На следующее утро я привычными движениями быстро перевязала грудь, причем крепче, чем нужно, чтобы не было видно даже малейшего намека на формы, на этот признак женственности и уязвимости. Я видела, какими взглядами провожали служанок некоторые полицейские и гости ведомства. А порой и не только взглядами – они пытались их хватать или крали с губ поцелуи.
Мне, конечно, хотелось внимания, но не такого.
Закончив одеваться, я за веревку привязала к поясу железную дубинку с ручкой из позолоченной латуни, а затем оглядела комнату, ища повода задержаться здесь хотя бы ненадолго. Мой взгляд упал на дверь, и в душе зашевелились сомнения. Последние несколько дней где-то на задворках сознания меня грызла одна мысль, и теперь она выплыла наружу, подстерегала прямо за дверью. Ведь вполне возможно, что ждущие нас ответы окажутся совсем иными, нежели нам хотелось бы.
Низкий раскатистый звон колокола разрушил тишину раннего утра. Сняв с крючка саткат и надев его, я вышла наружу и зашагала по дворам. Инспектор Хан приказал мне ждать его у главных ворот, когда закончится комендантский час.
– Соль! – огорошил меня мужской голос, когда я вышла к дороге.
Я обернулась и увидела мальчишку-конюха, тянущего в мою сторону белую лохматую пони Грозу. А ведь это маленькое чудовище попыталось спасти нас от тигра на горе Инван.
– Мне приказано было вывести эту проказницу, – мальчишка отдал мне поводья. – Я слышал, вы из столицы уезжаете. С инспектором, да?
– Мы едем в Сувон.
– Недалеко. Там по пути как раз Лисий перевал… О, а вот, кажется, и он.
Мальчишка взглянул на подъехавшего всадника, чьи глаза прятались в тени широкополой шляпы. На мужчине была шелковая военная форма цвета листвы, под складками юбки проглядывались штаны, а на рукавах были вышиты серебряные тигры. Но я могла догадаться, что это инспектор Хан, уже по одному мечу с черными ножнами и семью золотым точками в честь духа семи звезд[40] – древнего божества судьбы. Вряд ли, правда, инспектор был человеком суеверным: истинные конфуцианцы верили не в призраков и духов, а в здесь и сейчас.
